Это была любовь - Ксения Ларинчук

много раз. Был слишком сосредоточен на себе, на том, чтобы заполучить твою любовь, и не заметил, что ты теряешь себя. Прости. — Марк поставил подбородок девушке на макушку. Даша уткнулась носом ему в шею, вдыхая его запах. Она осторожно прикасалась губами к его шее, оставляя на коже смазанные, полные нежности поцелуи, заставляющие Марка задушенно ловить ртом воздух.

— Знаю, но от этого не легче. И что бы я ни делала, по-другому любить тебя я бы не смогла. Потому что моя любовь к тебе именно такая — самоотверженная, спасающая, полностью покоряющаяся. Я бы могла научиться любить тебя с минимальным вредом для себя, но по-другому — нет. Не смогу. Возможно, это из-за тебя. Возможно, из-за меня. Я не знаю почему. Я лишь знаю, что несмотря на всё это рядом с тобой я была очень счастлива.

Остального мира для них словно не существовало, только они одни — два человека, которые наконец позволили своей боли говорить.

— Даже если я любил тебя неправильно, я любил тебя очень сильно. Любил так, что задыхался от собственной любви. И боялся её. С ума сходил от мысли, что ты уйдёшь, поэтому и держал тебя так крепко. И даже не подозревал о том, что подавляю тебя.

Марк заключил лицо девушки в свои ладони и осторожно поцеловал её в лоб, потом в нос, потом оставил совсем невесомый поцелуй на губах, потом спустился к шее. В том, что он целовал Дашу вот так, осторожно, медленно, исследуя каждый сантиметр её кожи, будто каждым поцелуем привязывая её к себе, проявлялось его собственничество. И даже если в каждом его поцелуе таилась безграничная нежность, это не отменяло того, что такими действиями он хотел обезоружить её и подчинить себе. Марк осторожно развернул её к себе спиной и сомкнул руки у неё на животе. Из груди Даши вырвался удивлённый вдох, но она не сопротивлялась. Не могла сопротивляться. Она опять стала размягчённой глиной в его руках. Марк прижался губами к её виску и еле слышно произнёс:

— Когда я делаю вот так, ты забываешь, как дышать верно? Мозг отключается, и ты уже не можешь мыслить здраво.

Девушка сглотнула, пытаясь справиться с наваждением. Перед глазами всё плыло, стало невыносимо жарко, и она поймала себя на мысли, что хочет ощущать Марка ещё ближе.

— Это как лихорадка, — подтвердила Даша..

— А если… — Марк приблизился к уху девушки и прошептал: — А если я скажу, что ты самая лучшая девушка, которую я когда-либо встречал, и что я до безумия влюблен в тебя?

Девушка прикрыла глаза, понимая, к чему он клонит. Её губы искривились в улыбке.

— То я просто сойду с ума. Знаешь ведь, — произнесла она пересохшими губами.

Девушка хотела закричать. Только сейчас она поняла, что даже в нежности Марка была манипуляция, которую он и сам не до конца осознавал. Манипуляция, заставляющая её чувствовать себя особенной.

Марк горько улыбнулся.

— Не сходи с ума, — произнёс он. В его словах не было ни укора, ни насмешки, ни самодовольного превосходства. Он сказал это, чтобы девушка вынесла урок.

Не в силах больше бороться с собой, девушка развернулась и хотела впиться в губы Марка, но он аккуратно остановил её, взяв за плечи, и приложил палец к её губам. Даша обессиленно выдохнула, сгорая от желания наконец-то по-настоящему его поцеловать. Её сердце бещено стучало, и его надломленный стук отдавался где-то в висках.

— Прости меня. Прости за то, что так крепко держал тебя. Прости, что порой был так жесток с тобой. Прости, что заставлял тебя чувствовать себя глупо. Прости, что так сильно привязал тебя к себе. Прости, слышишь?

— Я научусь быть эмоционально независимой от всех, клянусь, — прошептала девушка, давая обещание самой себе, и опять потянулась к мужчине за поцелуем. Марк потянулся в ответ, но потом замер, как бы спрашивая у Даши, действительно ли она этого хочет. И Даша ответила положительно, сделав первый шаг: невесомо прикоснулась своими губами к губам Марка. И только тогда, когда Марк несмело ответил, обхватила руками его шею и прижалась всем телом, углубляя поцелуй. Они будто заново узнавали друг друга, проверяя, насколько близко они готовы быть друг к другу. Марк несмело обнял девушку за талию, подчиняясь ей. Он был так робок, как будто это был их первый поцелуй, и он не знал, как себя вести. Он чувствовал, что не имеет права целовать её так, как раньше. Даша, заметив его скованность, отстранилась, накрыла его ладони своими и произнесла, заглядывая Марку в глаза:

— Не бойся. Я люблю тебя, слышишь? Несмотря на всё, что я сказала, я люблю тебя. Ты хороший. Просто поломанный, как и я. И мы, два сломанных человека, потянулись друг к другу, но стали зависимы слишком сильно. Нам просто нужно было чуть больше времени, чтобы понять, как без вреда взаимодействовать друг с другом. И мы бы смогли научиться, я уверена.

Из груди Марка вырвался задушенный смех, и он уже смелее провёл руками по спине девушки. Даша приблизилась к Марку, и её нос скользнул по его носу, потом она прижалась губами к его щеке и прочертила путь от маленькой родинки около носа до мочки его уха, двигаясь по линии его скул. Она обхватила губами мочку и слегка прикусила, слушая, как его сердце оглушительно бьётся о рёбра, подстраиваясь под сумасшедший ритм её собственного. И в этой сокровенной нежности выражалось её прощение. Потом Даша начала целовать его шею, прикусывая горячую кожу, потом расстегнула две верхние пуговицы его рубашки и приникла губами к его ключицам. Марк опять засмеялся, закинув голову назад, а потом, уткнувшись носом ей в висок, произнёс:

— Оставлять засосы — моя прерогатива.

— Уже нет, — сквозь улыбку ответила девушка.

Руки Даши проскользнули ему под рубашку, она жадно провела ладонями по его груди и сразу, не дав ему возразить, поцеловала его в губы. На этот раз поцелуй был нежным. В нём не было никакой болезненности и отчаяния — только любовь. Уверенная и тихая. Марк не пытался подчинить Дашу себе, да и сама Даша больше не пыталась отомстить ему за то, что он так долго подавлял её. Их губы соприкасались мягко.

Потом Марк неуклюже прижался своей щекой к щеке девушки, заключив её в объятия, и оба почувствовали себя в безопасности. Марк безмолвно каялся, а Даша безоговорочно принимала его, и сейчас она чувствовала внутри себя огромную силу. Она чувствовала, что наконец может эмоционально противостоять Марку. Хотя ей это было и