Ангел Смерти - Юлия Алейникова

– Вы намекаете на супругу Бурмистрова? – уточнил Примак, прямо глядя на собеседника.

– Именно. Уж у нее-то имеется несомненный мотив? Как вы считаете?

– Если она была осведомлена о романе мужа, тогда безусловно, – кивнул Примак.

– Вы знакомы с Бурмистровой?

– Мы встречались, – сдержанно ответил Герман Юрьевич, как обычно, не считая нужным вдаваться в подробности. Да, это вам не Олечка, с грустью подумал Андрей, готовясь вытягивать из и.о. каждое слово клещами.

– И что вы думаете об этой даме? Способна она на убийство?

– Я думаю, каждый из нас в критической ситуации способен на многое, и мы сами не всегда догадываемся, на что именно способны, – выдал весьма отвлеченную сентенцию Примак.

– То есть я понимаю так, что Бурмистрова могла это сделать? – решил все же уточнить Андрей.

– Не имею представления, – словно в насмешку ответил и.о.

– Вам нравится Елена Бурмистрова? Как, по-вашему, покойный действительно планировал развод с женой?

– Я слишком мало знаю супругу Анатолия Игоревича, но, на мой взгляд, они были идеальной парой. Знаете, иногда, встретив на улице пожилую чету, замечаешь, что за долгие годы совместного проживания они стали даже внешне похожи друг на друга, у таких людей обычно бывает схожая реакция на слова и события, одинаковая мимика, жесты… Так вот, Бурмистровы обещали с годами превратиться в такую пару. Естественно, до появления в их жизни Скобелевой.

– Значит, Елена Бурмистрова любила своего мужа?

– Думаю, да.

– Могла она в припадке ревности убить своего мужа?

– Я не психоаналитик и не психиатр, я – нейрохирург. Так что ваш вопрос не по адресу. Но что касается лично моего мнения, логичнее было бы, если бы любящая жена избавилась от любовницы, а не от мужа, – все же добавил Примак после непродолжительной паузы.

– Значит, убийство по личным мотивам вы отметаете? – подвел черту Андрей. – Тогда остается служебный мотив, не так ли?

– Загнали-таки меня в угол, – усмехнулся краем рта Примак. – Остается служебный.

– И что же вы думаете по этому поводу? – скрывая удовлетворение, спросил Андрей.

– Ладно, так и быть, поделюсь с вами своими соображениями, но не для протокола. Вы человек вроде неглупый, думаю, большой ошибки я не совершу.

– Благодарю, – сухо кивнул Андрей в ответ на этот сомнительный комплимент.

– Не обижайтесь, – посерьезнев, ответил Примак. – Не знаю, насколько справедливы мои предположения, но была у нас в больнице одна история, которая тянется до сих пор. – Герман Юрьевич вздохнул, словно преодолевая внутренний барьер, и, сложив на столе сцепленные в замок руки, продолжил: – Чуть больше двух лет тому назад к нам в больницу с венозной гангреной поступила некая Гришенцева Вера Сергеевна, тридцати трех лет. В результате обследования было принято решение об ампутации у нее нижней конечности. По сути, операция спасла ей жизнь, но она же лишила ее той жизни, которую дамочка вела до болезни. Выписавшись из больницы, Гришенцева обратилась в суд, в прокуратуру, в министерство и еще бог знает куда, обвиняя врачей в преступной халатности, некомпетентности и прочих смертных грехах. Она настаивала, что потеряла ногу по вине непрофессионализма оперировавшего ее хирурга.

Начались комиссии, проверки, судебные заседания. К счастью, все проверяющие постепенно приходили к выводу о полной обоснованности назначенного лечения, и хотя больница вообще и Бурмистров по своей должности в частности почти два года не знали покоя, суды один за другим вынесли решения о правомерности действий медицинского персонала. Апелляции госпоже Гришенцевой не помогли. И это несмотря на задействованный ею финансовый и административный ресурс.

– Какой именно? – решил уточнить Андрей.

– Дело в том, – доверительно глядя в глаза Андрею, пояснил Примак, – что Вера Сергеевна Гришенцева, как выяснилось, многие годы была… не любовницей, но, можно сказать, боевой подругой одного крупного бизнесмена, нажившего свой капитал в лихие девяностые, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Как известно, мужчина-инвалид может рассчитывать на любовь и преданность своей женщины, но вот женщина, получившая столь серьезное увечье, как Гришенцева, как правило, остается одна. Это тяжелейший удар, особенно для такой молодой еще женщины. Она страшно озлобилась и буквально объявила вендетту нашей больнице. И хотя ее «друг», не буду называть вам его фамилию, если захотите, сами ее узнаете, с ней расстался, но помощь в борьбе с нами Вере Сергеевне он оказывал. Предоставил ей своих адвокатов, оплачивал судебные расходы и, возможно, до сих пор продолжает поддерживать ее финансово. Поскольку дамочка ни дня в своей жизни не работала.

В том, что мы смогли отбиться от Гришенцевой, во многом заслуга Бурмистрова и Скобелевой. А что касается Бурмистрова, он всегда был справедлив к коллегам и никогда не давал в обиду человека, если считал его добросовестным, ответственным работником.

– Все это прекрасно, но при чем тут убийство?

– При том, что Гришенцева проиграла, но не сдалась. В последний раз, когда я ее видел, она грозила Бурмистрову: ему, мол, вскоре так ноги укоротят, что даже протезы не понадобятся. Учитывая прошлое ее покровителя, такой поворот событий был вполне возможен, я даже советовал Бурмистрову обратиться в полицию, но он всерьез ее слов не воспринял. А возможно, и зря!

– Как давно произошел этот разговор? – заинтересовался Андрей.

– Месяца три тому назад. Она приезжала в больницу по поводу протезирования и специально поднялась к Бурмистрову в кабинет. Ор там стоял такой! Я шел к себе, когда услышал ее вопли, и поспешил на помощь, думал, она с него прямо сейчас скальп снимать начнет. Так что финальная часть скандала развернулась в моем присутствии, – глядя на Андрея, закончил Примак.

– Понятно. Вам известен адрес этой Гришенцевой?

– Разумеется. Сейчас позвоню в архив, попрошу прислать ее данные, – кивнул Примак, берясь за телефон.

– А могу я посмотреть ее историю болезни?

– Пожалуйста. Но вряд ли вам это как-то поможет. Все заключения говорят о том, что действия врачей…

– Я ни в коем случае не хочу оспаривать ваш профессионализм, только понять, что произошло с пациенткой.

– У вас имеется специальное медицинское образование? – с сомнением взглянул на Андрея Примак.

– Нет.

– Тогда будет проще, если я разъясню вам суть проблемы, – складывая перед собой на столе руки, предложил и.о. Бурмистрова. – Гришенцева поступила к нам уже в критическом состоянии. Изначально у нее был прозаический тромбоз глубоких вен нижней конечности, который преимущественно проявляется в виде острой боли в икроножных мышцах, нарастающей при движениях в голеностопном суставе и ходьбе. Часто отмечается отек и повышенная чувствительность в мышцах голени, изменение окраски кожи. Спустя некоторое время на пораженной ноге и внизу живота со стороны тромбоза может появиться расширенная поверхностная венозная сеть. Но нередко тромбоз глубоких вен протекает абсолютно бессимптомно. Поэтому на начальных стадиях заболевания очень важна качественная диагностика. А вы знаете, как «внимательно» относится к своему здоровью среднестатистический россиянин, – скептически приподнял брови Примак. – Пока жареный петух не клюнет… ну, вы знаете.