Мэри Роуз - Шарлотта Лин

Когда они наконец сели за стол, Фенелла затосковала по светлой столовой Саттонов, где без умолку болтала очаровательная тетушка Микаэла, пока сэр Джеймс флиртовал и дурачился, а Сильвестр играл на лютне и пел песни о сладкой утраченной любви. В доме Саттонов всегда было полно гостей. Сэр Джеймс любил людей, они развлекали его, и, казалось, он толком никогда на них не сердился.

— В доме, который построил Джеймс Саттон, я иногда начинаю верить во всякие безумные вещи, — говорил Энтони.

— В какие, Энтони?

— В то, что мир добр. Что все, что мешает мне дышать, уладится само собой.

Здесь же, в темной комнате, мать Фенеллы, как обычно, молча сидела над чадящей свечой. Дядя налегал на свиное филе в яблочном соусе, которое он выкладывал себе на толсто нарезанные куски хлеба, при этом разбрасывая по скатерти крошки и капая на нее приправой, и Фенелле отчаянно хотелось где-нибудь спрятаться. Она почти ни к чему не прикоснулась, хотя по-прежнему была вечно голодной девушкой. Но сегодня каждый кусок застревал у нее в горле.

— Не сказать, чтоб ты была хорошей поварихой, да, племянница? — недовольно произнес дядя. — И подаешь всего одно блюдо?

— Есть еще ежевичный пирог, — ответила Фенелла, вспомнив, что медовая глазурь не удалась.

— Тогда я, пожалуй, возьму еще вина, запить, — проворчал дядя и взмахнул пустым кувшином.

— Я вам не служанка, — заявила Фенелла. Впрочем, это произошло уже после того, как она стояла в кухне и наполняла кувшин.

Дядя закончил трапезу, откинулся на спинку креслам сложил руки на животе. Только теперь Фенелла заметила, что во время ужина он ни разу не заговорил о наследстве.

— Мы с твоей матерью немного поговорили, когда ты еще не вернулась, — произнес он. Фенелла повернула голову в сторону матери, но та продолжала смотреть на стол.

— Речь идет о твоем будущем, племянница. Ты понимаешь, что я не могу вечно кормить тебя и мать из своих доходов. Жизнь вдовца тяжела, кроме того, я собираюсь жениться снова. А приводишь в дом жену — должен иметь полную мошну.

Казалось, он говорил сам с собой, а не с ней. И все же сердце Фенеллы гулко застучало. В голове с кристальной ясностью всплыли итальянские слова, которые читал ей Сильвестр: Penso, ardo, piango. И внезапно ей открылось их значение. Я мыслю, я горю, я плачу. Мое состояние — война, и это наполняет меня гневом и болью. Мир обретаю я лишь в мыслях о ней.

«Я знаю это, любимый! — хотелось закричать Фенелле, да так, чтобы ее услышали во Франции. — Хоть я иногда злюсь и мне хочется оторвать тебе голову. Я знаю, какая буря бушует в твоей душе, и поэтому я здесь, я жду. Дядя ничего мне не может сделать. Он не имеет права. Однажды ты вернешься, и тогда мир станет просто отличным местом».

— Эй, девушка! Тебя что, не учили слушать, когда с тобой разговаривают?

— Нет, — словно оглушенная, ответила Фенелла. — Этому меня никто не учил.

— Значит, пора. Выросла без отца, дикарка, в дружбе со сбродом, который ошивается в доках… Нет, я не хотел бы связываться с такой. Но нашелся кое-кто, кто готов пойти на это, и должен сказать, что речь идет о хорошей партии. Не помешает дать нашим дочерям мужей, которые могут быть им одновременно отцами, супругами и учителями.

Фенелла расхохоталась. «Ты не годишься в учителя, Энтони, и кто захотел бы, чтобы ты был его отцом? Зато слово «супруг»., которое происходит от слова «сопрягаться», подходит тебе отличаю».

— Джоффри Маггер, — объявил дядя. — Мой сосед, занимается торговлей тканями. Как и я, вдовец, но у него пятеро детишек, поэтому ему не терпится жениться. К тому же его не слишком волнует приданое. Ну а я не сказал бы, что моя племянница не хорошенькая. В своем роде очень даже ничего.

Фенелла вскочила. Она слышала только стук своего сердца, бившегося о ребра, и резкие удары, которыми кто-то снаружи рубил небо на части. Дождь барабанил в окна, сотрясая дом и перекрытия, словно сама природа восстала против плана дяди. Именно в этот момент послышался стук копыт по мостовой, а затем кто-то застучал кулаками в дверь. Фенелла сжала руками голову, как поступал Энтони, когда боялся, что боль вот-вот разорвет ее на части.

— Там кто-то пришел, — сказала мать слабым голосом, который удивительным образом прорвался сквозь весь этот грохот. — Пойди и посмотри, кто это, Фенелла.

Фенелла стояла, не двигаясь с места. Но тот, кто ждал, чтобы его впустили, словно почувствовал, что за этой деревяшкой есть кто-то, кого нужно спасать, и вышиб дверь.

Сильвестр ворвался в комнату, будто воплощенная буря. От волнения на щеках юноши расцвели розы, с растрепанных на ветру волос стекала дождевая вода. Фенелла хотела рассмеяться, броситься в его объятия и прошептать ему на ухо: «Забери меня отсюда, пожалуйста!» — но вместо этого продолжала неподвижно стоять. Сильвестр не мог ей помочь, хоть и был самым чудесным человеком на свете, и она никогда не забудет выбитую дверь.

— Почему ты не пришла? — возмутился запыхавшийся юноша. — Я умер от тревоги за тебя.

— Судя по всему, нет, молодой человек, — заявил дядя. — Кто бы вы ни были и кто бы ни забыл научить вас хорошим манерам, вы пришли очень вовремя, чтобы поздравить мою племянницу.

За этим столом только что была скреплена помолвка. Моя племянница станет супругой мастера Маггера из Саутгемптона. Не самая блестящая партия, но и постыдного в ней ничего нет.

«Скажи “нет”! — хотелось закричать Фенелле. — Скажи “нет” вопреки всем законам этого мира!»

— Нет, — сказал Сильвестр.

— Что это значит?

— Это значит, что ваша племянница не может выйти замуж за господина из Саутгемптона.

— И почему это она не может, юный растрепа? Кстати, мне бы очень хотелось узнать, кто вы вообще такой.

— Я Сильвестр Саттон, единственный сын сэра Джеймса, — произнес Сильвестр, и, как обычно, его имя оказало свое действие. На миг умолк не только дождь, но стихло даже дыхание дяди.

«Ты не можешь спасти меня, — думала Фенелла. — Тебе не под силу превратить мир в отличное место. Но то, что ты здесь, — это дар небес. Тебе небезразлично, что меня продают».

— Не ожидал, — заявил дядя. — А не соблаговолит ли мастер Сильвестр, сын сэра Джеймса, сообщить нам, почему моя племянница должна отказаться от хорошей партии? За жениха я поручусь, он мой сосед и готов взять под свою крышу хворую мать своей невесты. Мои собственные стесненные обстоятельства заставляют меня продать хозяйство брата. Так что же лучше может случиться с обеими дамами?

На улице небо взорвалось от нового удара грома. Сердце Фенеллы все так же колотилось о ребра.

— Ей придется отказаться, — сказал Сильвестр. — Ваш сосед все равно не захочет взять ее, поскольку она уже обещана другому.

— Обещана? — Тучный дядя даже привстал со стула. — Фенелла? Кому же она обещана?