Вопреки - Валентина Кострова

— А ты как к чудищу относишься? – Кэти задумывается, вытягивает губы, поднимает на меня глаза. Надеюсь, она не разделяет точку зрения матери.

— Мне его жалко. Это ведь он одинок. Никто с ним не дружит и не делится с конфетами. У него нет ни друзей, никто к нему в гости просто так не придет. А как можно кого-то полюбить, если все его сторонятся. Мама! – Кэти вырывает руку, я чуть ли не хватаю ее ладонь обратно, сдерживаю порыв в последний миг.

У меня на душе полный хаос, возникший из-за слов трехлетнего ребенка. Я с напряжением наблюдаю, как бежит навстречу Марьяна, как подхватывает дочь, прижимает к себе, уничтожающе смотрит в мою сторону. Сзади спешит Молли, которая забирает Кэти. Марьяна улыбается дочери, как только ее уносят, поворачивается ко мне. Ее голубые глаза ничего хорошего не обещают.

— Какого черта! – рычит, приближаясь ко мне. Насмешливо улыбаюсь, засовывая руки в карманы джинсов, чтобы не схватить эту тигрицу и не прижать к себе.

Мне нравится эта Марьяна. Напоминает ту дерзкую девушку, которая трясясь от страха, смотрела прямо в глаза, которая не боялась высказать все, что думает. Она цепляла, она заставляла вновь и вновь обращать на себя внимания. Потом тот интерес перерос в другое чувство – желание обладать ею, властвовать над ее мыслями, диктовать ей свои поступки, заставлять говорить свои слова. И это мне удалось. Марьяна влюбилась, растворилась в любви, заставляя меня испытывать неведомые до встречи с ней чувства.

 Именно она научила меня бояться за близкого человека, которым дорожишь. Ее любовь сделала меня настолько уязвимым, что любой враг мог запросто уничтожить. Инстинкт самосохранения, жажда жить были сильнее, поэтому я сделал все возможное, чтобы она отшатнулась от меня.

Например, сделал вид, что у меня есть отношения на стороне. Зная, как Марьяна отреагирует, поступит, я не удивился ее отъезду, опустошению карточек и исчезновению с поля моего зрения и моих недоброжелателей. Я старался играть на опережение, но иногда против тебя идет человеческий фактор: кто-то не доследил, кто-то кому-то шепнул, кто-то кого-то сдал и так далее. Итог: ее нашли быстрее, чем мои люди. И я не раздумывал после звонка Аркадия ехать или нет. Ехал, заранее зная, что ничем хорошим встреча не закончится.

— Герман... – выдыхает мое имя, собрав в кулак весь свой пыл и гнев. – Давай не будем усугублять ситуацию. Я понимаю, ты хочешь подружиться с Кэти, стать ближе, но не надо. Не будь эгоистом, подумай хоть раз о ком-то еще, кроме себя. Пожалуйста.

Склоняю голову на бок, внимательно разглядываю взволнованное лицо Марьяны. Она просит не за себя, просит за дочь, оберегает ее спокойствие. И ради нее сделает все, чтобы я не попросил. Просить не буду, как и исчезать из их жизни.

— Я сегодня подумал, что мог бы и в Америке осесть, если тебе так нравится эта страна, - примирительно улыбаюсь, тем временем лицо Марьяны вытягивается, она явно этого от меня не ожидала услышать.

— То есть ты хочешь перебраться в Вайоминг?

— Думаешь из меня получится хреновый ковбой?

— Ты сейчас серьезно или шутишь?

— Я хочу быть рядом с тобой и дочерью. Если для этого мне нужно перебраться в эту дыру, то да, я серьезно. Я же прекрасно понимаю, что в Россию ты не сунешься. Мне нужно время, Марьян.

Марьяна смеется. Сначала сдержанно, потом заливисто, прикрывает ладонью свой рот. Ее смех вводит меня в тупик, я не понимаю причину безудержного веселья. Отсмеявшись, сверкнув глазами, подходит ко мне вплотную.

— Когда-то ты точно такие же слова мне говорил: мне нужно время, Марьяна. Позже, Марьяна, все будет. Потерпи годик-второй. Что в итоге вышло? Ничего хорошего. Я не позволю тебе морально издеваться над дочерью, как ты издевался надо мной. Не позволю тебе играться ее чувствами. Ясно?

— Ты не так все поняла... – ее глаза недоверчиво смотрят на меня, а я не знаю, как убедить ее в обратном. Не знаю, как преодолеть эту пропасть, которая лежит между нами.

— Мари! – кто-то радостно орет со стороны парковки. Марьяна сразу же расплывается в счастливой улыбке, оборачивается, срывается тут же на бег.

Я скриплю зубами, ревниво наблюдая, как ее хватает какой-то мужлан, кружит, заставляя Марьяну заливисто смеяться. Еще сильнее стискиваю кулаки, когда вижу, как с крыльца торопливо сбегает Кэти и тоже бежит к этому неизвестному мне мужику. В груди начинает противно колоть, когда понимаю, что наблюдаю за счастливой картиной под названием «семья». И становится еще паршивее от осознания, что на месте неизвестного мужчины мог быть я.

Подхожу ближе к счастливой от встречи троице. Марьяна первая замечает мое приближение, напрягается, но не перестает улыбаться. Мужчина пересаживает Кэти с одного согнутого локтя на другой, приветливо на меня смотрит. Кулаки чешутся выбить ему зубы.Просто так. Просто за то, что заставляет радоваться моих девочек от своего присуствия.

— Привет, я Кевин Эванс.

— Герман Соболь, - протягиваю руку, пожатие выходит довольно крепким. Перевожу взгляд с мужчины на Марьяну, которая демонстративно переплетает пальцы с Кевином, улыбается.

— Кевин мой муж.

Мир перед глазами качается в разные стороны, контуры размываются, а в ушах эхом повторяется: "Кевин мой муж"

(Марьяна)

Мне показалось, что Герману на секундочку стало плохо от моей новости. Он как-то странно смотрит на меня, взгляд слепого человека. Жуткий взгляд, смотрящий пустотой прямо на тебя.

Кевин крепче сжимает мою ладонь, удерживает меня, как только я рефлекторно дергаюсь в сторону Соболя. Спасибо ему за это, конечно, но от этого сердце кровь не перестает обливаться, и скулы от натянутой улыбки начинают болеть.

— Муж? – переспрашивает глухо, переводит свой пустой взгляд на Кевина.

Ему не успевают ответить, так как в кармане джинсов подает признаки жизни мобильник Германа. Он моргает, мотает головой, торопливо достает телефон. Хмурится, не с кем не прощается, уходит в сторону своего домика. Я облегченно выдыхаю и поспешно освобождаю свою ладонь из ладони Кевина.

Кевин Эванс – младший сын моего покойного мужа.

— Ты мне купил вкусняшку? – Кэти не ощутила напряжения в воздухе между взрослыми, она ждет от дяди Кевина традиционную коробку со вкусным пирожным из города.

— Конечно, моя прелесть. Беги на кухню, попроси, чтобы тебе сделали какао, а я достану из машины вкусняшку, - Кевин опускает дочку на землю, подталкивает ее в сторону дома, поворачивается ко мне.

— Когда ты попросила изобразить мужа, я подумал, что ты шутишь. Может теперь объяснишь, что происходит, женушка?

— Это долгая история, - пытаюсь отбиться от предстоящего разговора, к которому я не готова. Мне хочется оставить Кевина и пойти проверить все ли в порядке с Германом. Как-то странно он выглядел.