Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и власть - Турсун Султанов

Царствующий хан являлся верховным носителем светской власти в государстве. Ханская власть традиционно рассматривалась как гарант общего блага, стабильности и правопорядка в обществе. Эта идея выражена, например, у Хамдаллаха Мустауфи Казвини (1280–1350) такой максимой: «Если бы не султан, то люди съели бы друг друга» (Хамдаллах Казвини, с. 109). У Шараф ад-Дина Али Йазди (первая пол. XV в.) приводится рассуждение о государе, а затем — стих:

В общих чертах характер ханской власти в обществе определялся в средневековых источниках так: хан обязан заботиться о своих подданных и войске «как мать» о своих детях, а подданные и войско должны считать государя «отцом для себя» и искренне ему повиноваться, верно служить и жертвовать своими жизнями для поддержания его власти. Если же говорить конкретно, то власть хана определялась известными правами и была связана с исполнением ряда функций. Этих прав и функций хана было по меньшей мере пять. Вот их перечень.

1. Хан как глава царствующего рода и верховный сюзерен всех подданных государства имел верховное право распоряжаться всей территорией страны, всеми землями, входившими в его улус, право, которое было следствием его основной функции и главной обязанности — защиты государства от внешних врагов.

2. Хану принадлежало право объявления войны и заключения мира, бывшее следствием его функции верховного руководителя войск.

3. Хану принадлежало верховное право переговоров с иностранными государствами, что являлось следствием его функции определять внешнеполитический курс государства.

4. Хану принадлежало право предать смерти или оставить в живых своего виновного подчиненного — право, бывшее следствием его функции верховного судьи.

5. Наконец, хану принадлежало право издавать законы и обязательные для всех членов общества приказания — право, бывшее следствием его функции сохранять существующее общественное устройство и порядок. Приведем теперь примеры, характеризующие единоличную верховную власть монгольского хана. «Было не в обычае, — пишет Рашид ад-Дин, — чтобы кто-либо переиначивал решение и указ каана, а тот, кто бы это совершил, являлся бы преступником» (Рашид ад-Дин. Т. 2. С. 12). Вопрос о полноте власти монгольского хана интересовал участников францисканской миссии 1246 г. в первую очередь. Мы помним, что в это время монгольский престол оставался свободным и в преддверии курултая государством управляла Туракина-хатун. Поэтому сведения, полученные францисканцами из уст знающих людей, отражают идеальную концепцию власти, а не реальное положение дел. Вот как монгольская концепция власти воспринята Иоанном де Плано Карпини: «Император же тартар имеет удивительную власть над всеми. Никто не смеет занять какое-либо место, если сам император его не назначит. Сам же он назначает, где надлежит пребывать вождям, вожди же назначают на места тысячников, тысячники — сотников, сотники — десятников. Сверх того, независимо от времени и места, если им приказано, они идут и на битву и на жизнь и на смерть, и без всяких возражений подчиняются [приказу]» (LT, V. 22). В донесении брата Бенедикта, переводчика францисканской миссии, имеются дополнительные подробности: «Кроме того они также послушны своим господам более, чем другие народы, или даже больше, чем лица духовного звания своим прелатам. У них нет места для жалости по отношению к перебежчикам, поэтому у их императора над ними всевозможная власть. Ибо у них нет выбора перед смертью или жизнью, раз так сказал император. Все стойбища устанавливаются и перемещаются по повелению кана; поскольку он сам определяет места для вождей, которые [в свою очередь, назначают места] для тысячников, а они — для сотников, а те — для десятников» (НТ, § 50, 52).

Власть хана лишь в редких случаях достигала описанной выше полноты. В ряде случаев хану приходилось делить верховную власть с другими политическими силами внутри государства или с наиболее могущественным представителем «золотого рода»[43]. В истории чингизидских улусов были периоды, когда одновременно действовало несколько соправителей. Так, после смерти золотоордынского хана Менгу-Тимура (по одним известиям, в 1280 г.; по другим — 1282 г.), внука Бату, на престол воссел его брат Туда-Менгу. Сыновья Менгу-Тимура, Алгу и Тогрыл, и сыновья Тарбу, брата Менгу-Тимура, Тула-Буга и Кунчек, по словам Рашид ад-Дина, «свергли Туда-Менгу с престола под тем предлогом, что он помешанный, и сами совместно царствовали пять лет» (Рашид ад-Дин. Т. 2. С. 83). В «Фирдаус ал-икбал» сообщается, что в 1620–1621 гг. Шибанид Хабаш-султан ослепил своего отца Араб-хана, государя Хивы, и один год и шесть месяцев «правил вдвоем в содружестве» со своим братом Ильбарс-султаном (МИКХ, с. 449).

Однако здесь следует особо подчеркнуть, что как приведенные примеры «совместного царствования» четырех Чингизидов вместо здравствующего хана Туда-Менгу (ум. 1287) и правления двух братьев-Шибанидов «в содружестве», так и известные исторические примеры двоевластия являются лишь следствием практического развития конкретных событий, каждого данного обстоятельства и не отражают норму политического порядка в Еке Монгол улусе и государствах Чингизидов (Золотой Орде, государстве Чагатаидов, Хулагуидов и их политических наследников). Нормой политического порядка в Еке Монгол улусе и государствах Чингизидов было единовластие; все случаи двоевластия и «совместного царствования» нескольких Чингизидов следует рассматривать как отступление от этого порядка.

Перечисленные выше права и функции царствующего хана носили самый общий характер. Реальная же власть каждого отдельного хана в значительной степени зависела от его личностных качеств и индивидуального обаяния, так сказать, от его царственного облика. Тут мы подошли к излюбленной средневековыми историографами теме — образу идеального государя. Для полноты сведений приведу основные положения этой темы; думаю, что они будут прочитаны без скуки.

Удел царей — управлять своим государством; а «дело престола и царства — дело трудное», говорится в источниках. Поэтому важно, чтобы цари, превосходя прочих людей положением, превосходили их также величием. А величие государей заключается в превосходстве их высокой природы, что проявляется в ряде признаков. Разные средневековые авторы, как мусульманские, так и монгольские и китайские, писавшие о чингизидских улусах, дают примерно одинаковый перечень ханских пороков и добродетелей. Добродетели: мужество, доблесть, справедливость, щедрость, великодушие, благоразумие, удачливость, умение вникать в связь обстоятельств и измерять собственные силы, слушать одинаково хорошее и плохое, слова правды и лжи и т. д. Пороки: высокомерие и жестокость, скупость и подозрительность, любовь к роскоши и наслаждению, пьянство и беспечность и т. п. В источниках, соответственно, два типа правителей: первые — образцовые, пользовавшиеся особой популярностью благодаря своим положительным качествам; вторые — непопулярные, ставшие одиозными фигурами.