Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и власть - Турсун Султанов

Поразительное описание коронации Гуюка сохранилось в сочинении доминиканца Винцента из Бове (ум. 1264). В свою энциклопедию «Speculum historiale» («Историческое зерцало») Винцент почти полностью включил донесение Иоанна де Плано Карпини (1247) и отчет Симона де Сент-Квентина (1247) о дипломатической миссии доминиканцев во главе с братом Асцелином в лагерь монгольского нойона Байджу, расположенный около крепости Сисиан в Армении. Названными книгами не исчерпываются источники брата Винцента, поскольку известно, что он имел доступ к документам из архива римской курии.

Описание коронации Гуюка включено в XXXII книгу энциклопедии Винцента между сообщением о разгроме монголами Малой Армении (далее следует вставка из книги брата Иоанна о коронации Гуюка) и отчетом миссии Асцелина. Ни францисканская, ни доминиканская миссии не причастны к описанию закрытой части церемонии восшествия Гуюка на престол. Дело в том, что в этом описании звучит прямая речь участников церемонии. По свидетельству брата Иоанна, пространство вокруг главных шатров тщательно охранялось; послы и другие гости удерживались от шатров на расстоянии полета стрелы. Увидеть коронацию своими глазами они не могли.

Согласно материалам исследования А. Г. Юрченко, на коронации Гуюка присутствовало посольство венгерского короля Белы IV. Об этом посольстве известно только из приписки к Люксембургской рукописи книги брата Иоанна. Венгры, подобно францисканцам, описывают внешнюю сторону коронации. И все же, вероятнее всего, именно венгерские послы выяснили подробности закрытой от посторонних глаз части ритуала. Дело в том, что только в приписке и в эпизоде из энциклопедии Винцента возведение Гуюка на трон обозначено термином intronizationem. По предположению А. Г. Юрченко, венгерским послам удалось получить письменный сценарий коронации, перевод которого они и представили своему королю. Тот, в свою очередь, передал эти сведения папе римскому. Так венгерский отчет попал в руки Винцента, который удачно восполнил отсутствующий эпизод в книге брата Иоанна[40].

Вот перевод интересующего нас текста.

«Об обычае, по которому он был возведен на трон.

Итак, в 1246 году от Рождества Христова Куйук, который именуется Гог хаам, то есть император или царь, был вознесен на царствование татарское. Итак, все их бароны, собравшись, установили в центре вышеупомянутого места некое золотое сиденье, на которое посадили самого Гога, и, положив перед ним меч, произнесли: „Желаем и просим, а также предлагаем тебе управлять нами всеми“. И он сказал им: „Если вы хотите, чтобы я вами правил, готовы ли вы ныне все, что только ни прикажу вам, исполнить; кого бы ни позвал я [из вас], явиться; куда бы ни захотел послать, идти; кого бы ни приказал убить, уничтожить?“. Они ответили: „Непременно“. Следовательно, сказал он: „Пусть слово, сошедшее с уст моих, будет подобно мечу моему!“. И все единодушно согласились с ним. Затем они положили некий войлок на землю и его вновь усадили сверху со словами: „Смотри вверх, и познаешь Бога, поверни голову, и внизу увидишь войлок, на котором сидишь. Если ты будешь хорошо управлять своим царством, если будешь щедрым и будешь уважать справедливость и служить ей, и будешь почитать каждого из князей соответственно его достоинству, славно будешь царствовать и весь мир подчинится твоей власти, и Господь пошлет тебе все, что пожелаешь в сердце своем; если же будешь делать противоположное, станешь несчастен, и отвержен, и столь беден, что даже войлок, на котором ныне сидишь, не будет тебе оставлен“. Сказав это, бароны затем посадили на войлок вместе с ним и жену Гога, и так обоих, сидящими, подняли от земли вверх на воздух, и провозгласили их громогласными и всенародными криками императором и императрицей всех тартар. Затем неисчислимое множество золота, и серебра, и драгоценных каменьев, и всего того, что осталось от Хагадагана (Угедея), принесли пред лицо нового императора и поставили его владыкой всего этого богатства. Сам же он по собственному желанию каждому из князей выделил [долю], а в свою пользу удержал оставшееся. Затем они стали пить, как это у них в обычае, и пили непрерывно вплоть до вечера. После этого прибыло на повозках вареное мясо, без соли, и прислужники подавали одну часть или кусок на четверых или пятерых. В шатрах хаама подавали мясо и похлебку с солью вместо соуса, и так было всякий день, когда устраивали пиршество» (Simon de Saint-Quentin. XXXII. 32).

Обратимся теперь к материалам персидских источников. Все собравшиеся, как внутри огромного шатра, «Золотой Орды», так и вне ставки, вместе с царевичами девять раз (так по Рашид ад-Дину; по Джувайни — три раза) преклоняли колени и вновь громогласно выкрикивали имя нового хана. Затем царевичи и высшая знать дали письменную присягу в верности новому суверену. По выходе из шатра совершали троекратное поклонение Солнцу. А после все принимались за чаши и неделю, другую занимались пиршествами (Джувайни, изд., Т. 1. С. 147–148, 206–207; Рашид ад-Дин. Т. 2. С. 19, 119, 132–133).

Баварский солдат Иоганн Шильтбергер, скитавшийся по странам Востока с 1396 по 1427 г., в своей книге описывает, как происходило провозглашение нового хана в Золотой Орде (по терминологии автора — «Красной Татарии»): «При избрании короля они сажают его на белый войлок и три раза приподнимают. Затем носят его вокруг палатки, сажают на престол и дают ему в руки золотой меч; после чего он должен присягнуть по их правилам» (Шильтбергер, с. 55).

Небезынтересно отметить, что древнемонгольский обычай избрания нового хана сохранялся примерно в той же форме у казахов и узбеков Средней Азии до конца XIX в. Вот описание церемонии торжественного провозглашения нового хана у казахов, которое дает А. И. Левшин (1799–1879). Для избрания нового хана назначалось определенное время и место, куда собирался народ и где открывались «частные совещания» и «маленькие круги для решения, кого избрать себе главою и кому поручить быть представителем каждой толпы в верховном совете знатнейших правителей народных». Когда число прибывших на церемонию людей считалось «довольно велико», назначалось «решительное общее собрание»; тогда расстилались рядами ковры и войлоки, на которых султаны, старейшины, бии и родоначальники размещались по старшинству, знатности и власти; а простой народ становился за ними сзади. «Почетнейшие по летам и опытности» открывали курултай, смелые оживляли оное, сильнейшие давали направление собранию; и наконец, все вместе вели оживленные словопренья, которые продолжались два, три и более дней. Когда кандидат на престол получал согласие большинства султанов и знати на царствование, наиболее влиятельные лица ханства из султанов и биев объявляли ему о том, сажали его на «тонкий белый войлок» и трижды приподнимали войлок за концы, провозглашая: «Хан! Хан! Хан!». Едва белый войлок с ханом касался степной травы, как он снова подхватывался подбегавшей толпой, которая вновь поднимала и опускала войлок на землю. Затем белый войлок, служивший как бы троном, разрывали на мелкие части, и всякий старался унести лоскуток в знак своего участия в провозглашении хана. Обряд вознесения на белом войлоке (в тюркоязычных источниках: хан кутармак; в ираноязычных источниках: хан бар даштан), начинавшийся торжественно и упорядоченно, завершался шумным многодневным пиршеством[41]. Описанию ритуала избрания государя в Средней Азии в XVIII–XIX вв. посвящено новое исследование Селы Рон[42].