Индейцы и школьники - Дмитрий Конаныхин

такая невозможная, сумасшедшая, безумная, смеялась целый день над ним, а сейчас её горячая нога прижалась к его ноге. Пол под ним поплыл и закачался, ему показалось, что его может стошнить, но нет, просто так сильно закружилась голова, так зазвенело всё тело, и он так чувствовал каждой клеточкой тела – там, где она касалась его – будто горячим, сладким утюгом, каким-то выворачивающим суставы электричеством, – что начинала зудеть и напрягаться кожа и мышцы наливались силой; по телу волнами пробегала дрожь, он не понимал, горячо ему или невыносимо холодно, живой он и что с ним происходит. Но происходит именно то, что так должно было произойти! «Ну, потанцуй, потанцуй со мной, потанцуй, ча-ча-ча, ча-ча-ча…» В глазах растеклись горячие красные пятна.

И тогда, будто загипнотизированный, пьяно и неумело, неожиданно для самого себя, неуклюже и доверчиво, будто телёнок, Яктык повернулся на бок и стал тыкаться ртом в плечи и шею Томы. А она тихонько гладила его затылок, и мурашки побежали от пяток, по ногам, вверх, до плеч.

И месяц светил на них, и звёзды шушукались в вышине, и облака перестали ползти по небу – только бесконечное богатство Али-Бабы и изогнутый серебряный ятаган. И лежали они, обнявшись, и Шехерезада начинала петь для них свои сказки. Тамара тихонько легла на спину, её мягкие руки потянули к себе Яктыка…

– Ах, ёб твою мать! Ты что это делаешь с ней, сука?!

Жгучий удар в ухо оглушил Витю. Он дёрнулся, прыгнул и завалился на Жорку.

А тётка Варя продолжала лупить по нему, по Томке, по Жорке ладонью. Потом, не поймав юркого Яктыка, схватила халат – и – халатом! Раз! Два!

– Ты что же, блядь такая, удумал! Сука! Убью, сука! Ах ты!! Куда? Стой, Томка!!

Варвара лупила по мешанине тел, пытаясь намотать на левую руку волосы Тамары.

– Не ебаффя я! Не я ебаффя!! – диким, дурным голосом заорал Жорка. (Подлец! Доносчик!)

На кухне что-то упало. Страшный грохот, дикий мат – одуревший со сна Толя опрокинул стол, отшвырнул, влез в комнату. На его плечах висела Александра.

– Не дам! Стой! Толя! Стой!

У печки завыл Алёшка. Николенька на всякий случай переполз через младшего, продолжавшего громко реветь.

Под потолком зажглась лампочка.

Варвара ухитрилась схватить дочь за волосы и стала лупить её по спине и пониже ладонью – со всей силы.

– Сука! Блядина!! Что ж ты делаешь?! А ты! Ты!! Стой! Иди сюда! А-а-а! Толенька! – захрипела она, как змея развернулась, увидев Филипповых. – Видишь, что твой паскудник делает! Сволочь! Ах ты ж паразит!

Она попыталась дотянуться до Яктыка, но Витька уже натянул штаны и выпрыгнул в проходную комнату.

Так и въехала Александра верхом на Толе в маленькую комнату, где её сестра Варвара трепала за волосы дочь, под ногами с диким воплем «Я не ебаффся!» вертелся Жорка, громко, в крик орал Лёшка, потом уже и Коля испугался – тоже завыл.

Скандал случился пребезобразнейший.

Варвара бушевала, орала и визжала так, что Толя уже и сам бы ей врезал, для порядку, чтобы успокоилась. Да и сложно было проявлять мужскую сдержанность в этой мешанине полуголых тел, ревущих детей, да ещё и в семейных трусах. Наконец Толе удалось стряхнуть с себя Саньку.

– А ну! Тихо! Тихо вы, дуры!! Да распроебить вашу мать! Уймитесь, бабы! – Толя быстро развернулся, звонко шлепнул ладонью по заду Александры, потом поймал и припечатал по толстому заду Варвару, которая сразу как-то обмякла и плюхнулась на тюфяк.

– Цыц! Тихо, дуры! Люди кругом спят! Что соседи скажут? Ты что, с ума сошла, Варька? Сдурела?! – шипел Толя, размахивая ладонью.

Он выглядел довольно комично – в майке, в чёрных семейных трусах, чуть ли не по колено, худой, помятый со сна. Но и страшно – потому что глаза его были предельно злы.

– А ну! Марш всем по койкам! Марш, кому сказано! Цыц, Варька, детей не пугай, дурында! Завтра поговорим! Утром. Сегодня, завтра – когда. Но заткнись, ты, труба иерихонская! Да и что случилось?! Цыц! Молчи, дура! Раскудахталась. Всё! Хватит. Молчите, бабы. Угомонитесь! Марш спать – не то всем надаю!

– А ты чего это раскомандовался здесь? – вдруг вступила Александра, растирая зад под ночной рубашкой. – Ты кто здесь? Царь? Бог?! Ишь ты, герой какой! Вседержитель в трусах!

Сзади хихикнул Коля. Снизу пискнула и залилась смехом Томка. Жорка перестал чудить и вылупился на дядю. Алёшка наконец замолчал.

Варвара грузным мешком сидела на полу и во все глаза рассматривала Толю, высоко поднявшего руку – его майка поднялась так, что видно было тощий голый живот, худые ноги стояли врастопырку на дощатом полу.

Варька вздохнула и только махнула рукой:

– Ну вылитый герой-любовник!

И смех ударил двух сестёр так, что скрючило их напополам. А Толя размахивал руками, понимая, что лучше пусть пересмеются, чем повыцарапывают друг другу глаза. Тихий, удушающий хохот валял всё семейство по полу.

В большой комнате, в тёмном углу стоял Витя. И не смеялся. Просто дрожал…

…Вздохи речного тумана затапливали Речную улицу. В ста метрах от домов блестела кромка раз-лившейся реки, которая незаметно подступала ближе к огородам, затапливала мостки и прибрежные сараюшки с рыболовными снастями. Аромат большой воды и распускавшихся почек тёплой волной приглаживал волны речного пара. Вдали стонала и гудела грозная красавица Сувалда. Скалы и земля дышали горячим духом, отдавая звёздам ласку жаркого дня. Наконец окно на втором этаже погасло. Люди легли спать.

На севере уже поднялся серовато-жемчужный полог новой зари, но месяц свечой горел во весь небосвод.

Неожиданно тёплый ветер серым котом прошмыгнул по извилистой Речной улице, мягко потёрся о ветви пушистых вётел, раскачал тонкие ветви берёз, серебрившихся в ярком лунном свете.

«Ну, потанцуй, потанцуй со мной, ча-ча-ча, ча-ча-ча…»

Глава 3

Мы все пойдём с вами воевать!

1

– Мы все пой-дём с ва-ми во-е-вать! От! Нас! Пой-дёт! Зо-ся-ге-рой! – шеренга второго «Б», в которой, крепко сцепившись руками с друзьями, стояла Зося Добровская, крикнула дружно и уверенно.

– «От нас пойдет Зося-герой» – эти слова ещё мячиками прыгали по сухим листьям под высокими каштанами у старой топоровской школы, а Зося уже начала разбег. Сзади цепь игроков немедленно восстановила прочную связь. Её соседи Славка Адаменко и Лиля Зарудько уже стояли сзади, крепко сжав ладони друг друга.

Зося никак не уважала банты. И как ни старалась мама Тася, не могла она соорудить на рыжей голове доченьки сколь-нибудь приличное подобие причёски хорошей девочки. Чёлка Зоси летела в глаза,