Водитель моего мужа - Агата Лав

Я захлопываю дверцу и обхожу машину быстрым шагом, после чего беру ее под локоть и помогаю найти правильное направление.

— Нам наверх, — подсказываю я, наклоняясь к ней.

— Всё в порядке?

— Конечно. Мы всего лишь проверим машину и поедем дальше.

Железная лестница уводит наверх, где находятся служебные помещения. Я открываю вторую дверь в ряду, за которой прячется комната отдыха с икеевской мебелью и крепким запахом кофе.

— Не люкс, прости, — я усмехаюсь, пытаясь спрятать досаду, что не нашел место лучше.

— Паша…

Мы остаемся наедине, и я не могу больше сделать ни шага. От нее. Я прижимаю ее к стенке прямо у двери и целую в губы, проваливаясь в ее пьянящий аромат с головой и забывая, с чего собирался начать. Я ведь хотел поговорить, хотел... Она подрагивает подо мной и поднимает руки, которыми обхватывает мои плечи и крепко сжимает. Словно боится упасть.

Я сам на грани и резко вбиваю ладонь в стенку, чтобы найти опору и не утянуть ее на пол.

— Послушай меня, — она все же разрывает поцелуй и уходит в сторону, скользя щекой по моей щеке. — Я не шлюха, это неправда. Я никогда…

— Не надо, — я не в силах слушать это. — Тебе не нужно оправдываться передо мной.

— Я не знаю, что он еще тебе наговорил. Какие подробности…

— Зачем ты мучаешь себя?

Я вновь целую ее, стараясь заполнить как можно глубже, чтобы она забылась. И перестала изводить себя глупыми мыслями, что на меня как-то могут повлиять слова ее больного мужа. Ольга отвечает и переносит ладони на мою шею, обжигая ласковым теплом, из-за чего ее близость вдруг становится мучительной.

Я хочу ее. Хочу так, что едва контролирую себя, и вижу перед глазами черную пелену со вспышками, бьющих под дых.

Сносящих и тянущих к ней.

С такой зверской совершенно животной силой, что я боюсь сломать ее.

Она что-то делает со мной, безумное и сгущающееся с каждым разом.

— Возьми меня, — шепчет она сбивчиво, обводя языком мой висок. — Прямо здесь… возьми.

Она путается в собственных выдохах и утыкается лицом в грудь, так что теперь ее горячие губы над воротом моей рубашки, с которой она неумело воюет. Я помогаю ей, расстегивая верхние пуговицы, но она вдруг хватает мои руки и уверенно уводит их вниз. Она выбрала узкую юбку сегодня, чем извела меня еще в машине, и теперь я, наконец, могу сделать всё, что отгонял прочь, чтобы не врезаться в кого-нибудь в потоке.

— Не снимай, — просит она и выводит сумасшедшие круги языком по моей груди… шее, становясь на носочки. — Просто…

Просто возьми.

Я задираю ее юбку и подсаживаю, угадывая, как ее тугие бедра сжимают мою талию и окутывают жаром. Она такая горячая, что та пелена перед глазами становится алой. Я без памяти делаю последние необходимые движения и надавливаю на нее, жестко прижимая к стенке и разводя ноги в стороны. Я вхожу в нее и пошло выдыхаю, прикусывая мочку ее уха.

Черт…

Она моя.

Она будет только моей.

Или я сдохну.

Она сжимается вокруг меня и обвивает лаской еще крепче. Я чувствую мягкое нежное тело повсюду и то, как остро она реагирует на каждое мое движение. Болезненно-сладкое эхо… Она дрожит под моими пальцами и выгибается навстречу, впуская глубже. Я вбиваюсь резче, сильнее, ловя ее лицо руками и помогая смотреть на меня.

Я хочу ее всю. Без остатка.

Хочу видеть, когда она моя.

— Да, да, — отзывается она, задыхаясь. — Господи, Паша…

Я не отвожу мутный взгляд от ее раскрасневшегося лица, вокруг которого сбились каштановые волосы. И вижу, как она хватает ртом воздух, что раскалился между нашими телами, и поднимает ладонь ко рту, чтобы спрятать в нее крик. Я помогаю ей глубоким поцелуем, забирая судорогу языком. Ласкаю и наталкиваюсь на ее влажный язык, и завожу одну руку ей за спину, чтобы сделать еще ближе.

Я с силой вжимаю ее в свое тело, и Ольга начинает биться, постанывая мне в шею. Ее тело лихорадочно пульсирует и делает последний толчок за меня, она так крепко сжимает меня, что я хрипло выдыхаю и кончаю.

Моя.

Наши тела несет вниз, и я в последний момент хватаюсь за какой-то выступ и удерживаю нас. За что получаю томный поцелуй, в котором слышно ее счастливую улыбку.

Я чувствую капельки пота над ее верхней чуть вздернутой губой.

И онемевшие тонкие пальцы, которые гладят мою спину.

Мои плечи.

И полустертый нежный голос.

— Я люблю тебя.

ОЛЬГА

Я произношу главные слова от всего сердца и не стыжусь их. Они срываются с моих губ, потому что их невозможно удержать внутри. Как невозможно оторваться от его кожи.

От его крепкого сильного тела.

Мне никогда в жизни не было так хорошо. Хорошо… Неподходящее слово, его вообще не подобрать, любое будет недостаточным и слабым по сравнению с тем, что происходит между нами. Я во сне, который то уносит к чистому блаженству, то прибивает к скалистому берегу, об который я боюсь разбиться наотмашь.

И утянуть его за собой.

— Это я люблю тебя, малыш, — произносит он, перехватывая руками мою талию.

Паша шагает в сторону и резковатым жестом расчищает стол, на который следом опускает меня. Я же не разжимаю ладони, которые запутались в его белоснежной рубашке, и хочу, чтобы он сел рядом.

Он садится и притягивает меня к себе, так что я слышу как бьется его сердце. Постепенно находит ровный ритм, которые кажется успокаивающей колыбельной. Хочется закрыть глаза и провалиться в спокойный безмятежный сон. Заснуть на его груди и ни о чем не думать, отдавшись тишине.

— Уже нужно ехать? — я заставляю себя очнуться и поднимаю лицо, находя глубокие глаза Паши.

— Еще есть пара минут, — отзывается он и поправляет выбившуюся прядку, заправляя ее обратно за ухо. — Сюда никто не войдет.

— Хорошо… Пара минут.

Я зачем-то повторяю и вновь прикрываю глаза, и чувствую, как Паша целует мои волосы. Он поглаживает мои плечи и молчит, хотя я все же угадываю напряжение, исходящее от его мощного тела. Он не может расслабиться, ведь кто-то должен смотреть по сторонам и оглядываться, держать ситуацию под контролем.

— Черт, я испачкала тебя.

Я замечаю следы тоналки на его рукаве и перевожу взгляд на свои запястья. Я переборщила сегодня со средством, но у меня не было выбора, нужно было скрыть следы грубых рук Дмитрия. Он все же оставил на мне свои отпечатки, чего не случалось очень давно. Хотя ему не нужно даже прикладывать старания, чтобы появился синяк, достаточно толчка или резкого рывка в любую сторону. Он очень сильный и спортивное прошлое дает о себе знать, так что любой момент потери самоконтроля отпечатывается на мне намертво.