Технологии против человека - Герд Леонгард

Некоторых роботов даже можно будет напечатать на 3D-принтерах, так же как сейчас выпускают первые автомобили, чьи части были полностью напечатаны69.

Суть заключается в том, что на пути к экспоненциальным изменениям нам также нужно обращаться к понятиям этики, ценностей и культуры. В обратном случае технологии сначала постепенно, а потом мгновенно превратятся в цель нашей жизни, а не в средство для ее поиска.

Высокая производительность, растущие прибыли на фоне сокращения рабочих мест, увеличивающееся число техномиллиардеров и уменьшающийся средний класс?

Автоматизация заслуживает особого внимания среди прочих мегасдвигов, так как она во все времена была двигателем социальных изменений. Например, восстания луддитов в Англии в 1811–1816 годах, когда на смену ручным ткацким станкам пришли новые механические, происходили от страха людей лишиться средств к существованию из-за новых технологий70.

История насчитывает множество примеров, когда люди, пострадавшие от внедрения технологий в производство, впоследствии открыли для себя новые возможности благодаря техническому прогрессу. Рынки становились более эффективными, цены снижались, производство росло, открывались новые сектора экономики, и индустриальное общество не страдало от устойчивой технологической безработицы, образовавшейся в результате автоматизации71. С каждой волной индустриализации технологии создавали условия для появления новых секторов, в рамках которых на смену исчезнувшим рабочим местам создавались новые. Зарплаты увеличивались вместе с производительностью – по крайней мере, до тех пор, пока не появился интернет.

Если отмотать ход истории к периоду информационной экономики – этот устаревший уже термин раньше использовался для описания эпохи первой волны интернета, – мы заметим, что отношения между технологическим прогрессом и созданием рабочих мест приняли другой характер. В главных экономиках мира, в первую очередь в США, укреплялось неравенство, так как компаниям, располагавшим средствами и платформами для перевода своей деятельности в цифровое русло, требовалось уже гораздо меньше работников, чем раньше72, 73.

Переход от информационной экономики к экономике знаний[50] занял гораздо меньше времени и привел к более деструктивным последствиям. Сейчас, когда мы уже устремились к экономике машинного интеллекта, количество рабочих мест обещает значительно сократиться, и разрыв между производительностью и средним уровнем заработной платы будет только увеличиваться. Используя мегасдвиги, компании смогут производить более совершенные товары, тратя на их производство меньше времени и средств. Мне кажется, что сокращение рабочих мест и рост безработицы станут новой нормой, а не исключением.

Некоторые настораживающие тренды, связанные с занятостью, можно было заметить уже в начале восьмидесятых, когда мы впервые увидели новые устройства и виды автоматизации, способные выполнять нашу работу: сельскохозяйственное оборудование, сварочных роботов, автоматизированный колл-центр. Масштаб проблемы сейчас становится более очевидным. По данным Бюро трудовой статистики США, с 2011 года производительность в общем по США значительно увеличилась, в то время как уровень занятости и уровень зарплат не изменились74. В результате корпоративные прибыли выросли по сравнению с 2000 годом75.

Вместе с тем социальное неравенство продолжает расти по всему миру: по данным The Huffington Post, 62 самых богатых человека скопили больше богатства, чем 50 % населения планеты вместе взятые76.

Главный вопрос заключается в том, усугубит ли ситуацию экспоненциальный технологический прогресс или попытается каким-то образом ее разрешить.

Я считаю, что Бюро по статистике США может отметить еще один более важный тренд, который приобретет решающее значение благодаря мегасдвигам: технологический прогресс более не является катализатором роста зарплат и рабочих мест, как в индустриальную эпоху и даже раннюю эпоху интернета. Маржинальные и общие прибыли компаний растут, когда машины работают вместо людей. Однако миллионы уволенных сотрудников не видят для себя никакой выгоды от автоматизации: дальнобойщику не так-то легко переквалифицироваться в дизайнера интерфейсов!

Теперь представьте, к чему может привести автоматизация в экспоненциальных масштабах. По данным исследования Oxford Martin School 2013 года, 50 % работ могут быть автоматизированы в ближайшие два десятилетия77. Прибыли корпораций стремительно увеличатся, так как им удастся сократить число работников по всему миру, и этот опыт затем сможет применяться во всех сферах производства. Другими словами, выдвигая автоматизацию и прочие мегасдвиги на первый план, крупные компании смогут получать во много раз больше прибыли при участии гораздо меньшего количества людей.

Безусловно, появятся и некоторые новые профессии: дизайнер человеко-машинных интерфейсов[51], ученый, занятый в сфере облачной биологии, руководитель разработок в области ИИ, биоинформатик-аналитик, менеджер по защите личных данных. Однако миллионы тяжелых физических, да и самых обычных профессий исчезнут навсегда – в первую очередь однообразные, не требующие проявления уникальных человеческих качеств, таких как эмпатия, творческий подход и способность к ведению переговоров. То, что это произойдет, – несомненно; вопрос лишь когда.

В этом и заключается главная сложность взаимодействия человека и технологий: мы должны понять, как скоро совершатся экспоненциальные изменения и чем это обернется для образования, правительственных стратегий, систем социального обеспечения и государственной политики по всему земному шару.

По мере того как ИИ все быстрее замещает ученых, программистов, врачей и журналистов, возможности найти значимую работу становятся настолько редкими, что очень мало кто из нас сможет обеспечить себе рабочее место, где будет заниматься чем-то похожим на типичную современную работу. В то же время большинство вещей, необходимых для удовлетворения наших базовых потребностей по шкале Маслоу (еда, вода, крыша над головой), значительно упадут в цене. Машины возьмут на себя выполнение большинства тяжелых задач, что снизит затраты на предоставление услуг в сферах транспорта, банковских операций, общественного питания и медиа. Мы направляемся к еще не изведанным землям экономики изобилия и к концу тех времен, когда нам приходилось зарабатывать себе на жизнь. В конце концов нам придется отделить деньги от работы, и этот сдвиг может значительно пошатнуть те основания, на которых раньше строилась наша идентичность и ценностные ориентации.