Ночная война - Александр Тамоников

Впереди показалась лужа - целое водохранилище для купания деревенских уток, гусей и малолетних ребятишек. Лимясов заблаговременно притормозил, отправил ГАЗик в кювет, стал объезжать созданный природой пруд: вода в этой луже не пересыхала и проверять её на глубину как-то не стоило. Шубин обернулся: отдалилась избушка сельсовета, поползли вереницы плодовых деревьев, частично сохранивших багровую листву - деревня превратилась в призрак. Дорогу молча перебежала собака с поджатым хвостом, забилась под забор, собаки сегодня не лаяли, мяукнула кошка под оградой, блеснули в полумраке зеленые глаза.

«Остаешься за смотрящую», - подумал Глеб.

На заднем сиденье, в обнимку с автоматами, сидели закутанные в маскировочные халаты Лёха Кошкин и красноармеец Шперлинг - обладатель поджарого туловища и непропорционально крупной головы. Обычно говорливые, сегодня они молчали, выжидающе поглядывали на командира.

Шубин плохо знал своих бойцов - текучка была страшная и представление, что в разведке люди живут лучше и дольше, практически не срабатывало. Но в разведке жили интереснее - с этим никто не спорил.

- Молчите, товарищи?.. - на всякий случай поинтересовался Глеб.

Полтора часа назад, в свете фонарей, под скрип перегруженных телег, покидающих деревню, он выстроил личный состав и довёл до каждого предстоящую задачу, дал время вдуматься, потом добавил: что умирать не обязательно, тут каждый решает сам, но вряд ли это ремарка кого-то успокоила. Потом кто-то жадно дымил, кто-то сокрушался, что не написал письмо матери – теперь-то как? Отказников не было, он прекрасно понимал, что люди будут стоять до конца.

- Молчим, товарищ лейтенант… - ломким голосом сообщил что Шперлинг. - А надо что-то говорить?

- Слушай, Шперлинг, - вспомнил Глеб. - Всё время забываю тебя спросить: ты кто по национальности? - на еврея не тянешь, немец из тебя тоже какой-то неубедительный…

- Русский я, товарищ лейтенант, - Шперлинг покосился на оскалившегося Кошкина.

- А подумать?

- А нечего тут думать - с Вологды мы, - произношение бойца было действительно немного окающим. - Испокон веков наши предки там жили… Царица была такая – Екатерина, вот при ней Шперлинги под Вологдой и поселились. Дед был Николай Васильевич Шперлинг, вольным крестьянином трудился. Отец, Василий Николаевич - мастер на железной дороге. Ну и я, соответственно, Василий Васильевич.

- Как всё сложно у тебя… - поцокал языком Кошкин.

- Ничего сложного, - буркнув Шперлинг. – Наливай, да пей!.. Эй, Лимясов, дурья башка, ты чего так разогнался?

Водитель явно передавил акселератор: машина прыгала по кочкам, грязь летела из под колёс.

Жилые дома закончились, теперь тянулись: колхозными постройки; овины; свинарники; площадки для просушки и хранения сена; силосная башня, сбитая из горбыля; справа барачное здание ремонтной мастерской; прямо по курсу, на уровне моста, здоровый колхозный амбар, дощатое вместительное строение, высотой с двухэтажный дом, имеющее ворота на торцах, и островерхую крышу. Амбар окружали горы мусора, штабеля досок. В сером воздухе перемещались силуэты людей в маскировочных халатах, что-то позвякивало: на амбаре, работало отделение младшего сержанта Кочергина - каждый знал свое место.

- Как у них всё серьёзно, - хмыкнул Кошкин.

Пространство насыщал исконно русский запах - навоз, гнильца, прелая трава. В деревне не осталось никакой живности - давно порубили на мясо, отдали солдатам, только беглый петух пробежал и спрятался. Но запахи остались и вытравить их могло только время.

ГАЗик объехал амбар, вырулил к западному торцу, ворота в этой части были приоткрыты, створки, сорванные с петель, упирались краями в землю, валялись обломки телеги, ржавые баки, снятая с колёсных рессор железнодорожная цистерна для хранения воды. Дорога огибала мусорный пустырь и тянулась к мосту, проезжая часть в этом месте сравнительно сохранилось, но перед мостом опять простиралась гигантская лужа, которую Лимясов предусмотрительно обогнул. У моста произрастал тальник, берег был изрезан, вздымался волнами, к мосту примыкало развалившаяся ферма.

Люди сидели в укрытиях. На углу фермы проявилась рослая фигура сержанта Уфимцева и быстро ушла в тень. Слева от моста находился опасный участок, берега сглаживались, русло представляло сплошную мель, которую можно было пройти не замочив бедра. Вода журчала на перекатах, намывала глину, все водное пространство загромождала гнилая растительность. Насколько удалось выяснить: на двухкилометровом отрезке, это был единственный подобный участок, в других местах все выглядело иначе. Форсирование водной преграды там было возможно, но сопрягалась с трудностями.

Слева от моста разведчики вырыли углубление в грунте, натаскали камней, из которых соорудили брустверы и хорошо замаскировались - эти позиции тоже помалкивали. Мостовая переправа была основательной: имела две массивные опоры в воде, её строили в давние времена, когда под мостом текла полноводная река; пролет изгибался коромыслом, перила на нем не ставили - явное излишество. Под колёсами стучали брёвна наката - тяжёлый танк переправа не осилит, но всё остальное - без проблем.

Лимясов по приказу остановил машину на изгибе коромысла, люди стали осматриваться: мост заминировали её полковые саперы и, с явным неудовольствием, передали бразды правления людям Шубина. Погода резко сменилась: похолодало; дул порывистый ветер, гнал волну, трепал заросли тальника и камыша на западном берегу. Противник ещё не подтянулся - о его приближении дали бы знать. Воздух насыщала сильная влажность, но облака начинали светлеть, кое-где разбегались, обнажая обрывки голубого неба, возможно предстоял не самый ненастный день.

Дорога пересекала мост, убегала в заросли ивняка, местность была открытой, видимость портил только кустарник. На севере лес упирался в реку - именно там вчера вечером разведчики вышли в своё расположение, с обратной стороны он отступал, вытянулся клином. Дожди сыграли злую шутку: в сухую погоду движение войск сопровождается пылью, видимой на многие километры, сейчас о такой подсказке оставалось только мечтать. Но это ещё не самое страшное…

- Вперёд Лимясов! - скомандовал Глеб. - Перебираемся на ту сторону и по дороге…

- Уверены, товарищ лейтенант? - уточнил Лимясов. - Там немцы, нет?

- Там немцы согласился Глеб. - Плавненько съезжай и малой рысью, с Божьей помощью вперёд. Всем приготовить оружие, не высовываться.

Чувство опасности скребло и щекотало. Колдобистая дорога петляла по тальнику, заросли отступили, потом вдруг резко сомкнулись, оставив лишь узкий проезд. В груди пощипывало, мост отдалялся, уже скрылся за дебрями ивняка, проехали метров триста, четыреста, пятьсот… Фигура в защитном комбинезоне выросла на дороге, стала сигнализировать, огонь не открыли – свои, но до инфаркта в подобных ситуациях совсем недолго.

Субъект с автоматом на груди засеменил наперерез, превратился в ефрейтора Седых, возглавлявшего передовой дозор. Ефрейтор отдувался, глаза возбуждённо поблёскивали, с обочины поднялись и ещё двое красноармейцы Мжельский и Вершинин, припустили к ГАЗику. Полковая разведка в этот день была вооружена автоматами ППШ, имела запас снаряжённых дисков, гранат, их даже покормили посреди ночи. Полковой повар развёл костёр, наделал ведро каши…