Эпоха великих потрясений. Энергетический фактор в последние десятилетия холодной войны - Ольга Скороходова

3.3. Преодоление кризиса доверия в евроатлантическом сообществе: у истоков дипломатии саммитов

Корректировке позиций Вашингтона и Парижа способствовал целый ряд обстоятельств. Во-первых, в марте 1974 года, после многодневной закулисной борьбы и публичных увещеваний западных политиков, ОПЕК отменила эмбарго на поставки нефти в США. В отношении Нидерландов это случилось лишь в июне 1974 года. Задержка была связана с тем, что голландские комики выпустили ролик, пародирующий арабских лидеров, включив в телевизионную версию кадры того, как диск с песней был передан ничего не ведающему консулу Кувейта, чем привели в бешенство МИД Кувейта. Решение нефтяного картеля было обусловлено успехами США на дипломатическом фронте – заключением в январе 1974 года первого договора между Израилем и Египтом о разъединении вооруженных сил, а также многообещающим началом подобных переговоров между Израилем и Сирией. Снятие эмбарго и заключение договора на, казалось бы, безнадежном в дипломатическом плане ближневосточном направлении восстановило пошатнувшийся авторитет США.

К лету 1974 года, на фоне первых робких успехов в деле арабо-израильского урегулирования и снятия эмбарго, в прессе и политическом дискурсе призывы к разрушению «картеля» ОПЕК сменились пассажами о взаимозависимости развитого и развивающегося мира. Воплощением этих новых настроений стала VI Специальная сессия Генеральной ассамблеи ООН (май 1974 г.), на которой были приняты Декларация и Резолюция о создании нового мирового экономического порядка (НМЭП). В этих документах описывалась новая основа отношений между странами – потребителями и производителями первичных материалов и констатировалась взаимозависимость «между процветанием развитых и ростом и развитием развивающихся стран».

Следует отметить, что взаимная уступчивость союзников возрастала параллельно ухудшению экономической обстановки в мире. Так, в 1974 году в странах ОЭСР инфляция перевалила за 10 %, а средний уровень безработицы превысил 5 %. В таких условиях становилось все яснее, что «экономическая мощь США будет необходима в наступающем десятилетии не только для самой Америки, но и для сохранения стабильного и справедливого мирового порядка». В мае 1974 года после внезапной смерти президента-голлиста Ж. Помпиду Елисейский дворец занял Валери Жискар Д’Эстен, политик правоцентристского толка, который был более расположен к поддержанию трансатлантического единства, чем его предшественник.

Интересную трактовку отхода Старого и Нового Света от политики конфронтации по энергетической проблеме представила исследовательница европейской внешней политики, профессор Лондонской школы экономики Ф. Биччи. Она указывает, что параллельно с выработкой механизмов многостороннего ответа на угрозы нефтяного шока страны ЕЭС вступили в переговоры с производителями нефти по двусторонним каналам, и к концу 1974 года ими были заключены соглашения, гарантировавшие минимальный уровень снабжения жидким топливом, что в итоге облегчило ведение многосторонних переговоров. Так, ФРГ подписала соглашения с Алжиром, Ираном и Ливией, Великобритания и Франция – с Саудовской Аравией, Италия – с Ливией. Параллельно шла работа по поиску новых поставщиков, включая Советский Союз. Именно в эти годы был заложен фундамент широкого сотрудничества в энергетической сфере между СССР и западноевропейскими странами (но об этом – позднее).

США также вступили в переговоры, в частности, с шахом Ирана о закупке 1 мбд для стратегических национальных резервов (СНР, создание которых было предусмотрено новым законодательством), надеясь добиться от шаха 3-долларовой (то есть 25-процентной) скидки по этой сделке. После 15 месяцев переговоров, обозленный промедлением США, ожидавших той самой скидки, шах снял свое предложение и инспирировал повышение цен ОПЕК на 10 %. Киссинджер пришел в бешенство, когда ему сообщили о таком исходе, саркастически назвав тех, кто надеялся на такую скидку, «теми еще гениями».

Сближение позиций США и ЕЭС проявилось в принятии 31 июля 1974 года Координационной группой Вашингтонской конференции Международной чрезвычайной энергетической программы. Она предусматривала создание 90-дневных запасов нефти и разработку схемы перераспределения углеводородов в экстренной ситуации. Однако МЭА, которое должно было реализовывать положения данной программы на практике, было создано позднее, лишь в ноябре 1974 года. В условиях экономического кризиса страны не спешили брать на себя конкретные обязательства в области энергетической политики, кроме того, между союзниками все еще стоял вопрос об американских нефтяных компаниях: Европа хотела получить гарантии большей прозрачности их деятельности в будущем. Некоторые опасения относительно МЭА существовали и в Вашингтоне. Поскольку одним из приоритетов в деятельности агентства была названа совместная разработка месторождений нефти за пределами ОПЕК и развитие альтернативной энергетики, США, как самая технологически продвинутая сторона, опасались превратиться в донора новейших технологий и не хотели стимулировать ужесточение конкуренции на рынке энергоносителей.

Наконец, создание МЭА задерживалось неясностью в вопросе о готовности Вашингтона снабжать союзников собственной нефтью в случае повторения конфликта, поскольку из всех развитых стран именно США добывали наибольшее количество углеводородов. Как следует из американских документов, Белый дом рассматривал возможность предпринять такие действия только в самом крайнем, но маловероятном случае – в случае повторного полномасштабного эмбарго со стороны всех стран – членов ОПЕК, включая Иран. Этот же вопрос обсуждался госсекретарем США и новым французским министром иностранных дел Ж. Сованьяргом 4 июля 1974 года. В этой беседе Г. Киссинджер подчеркнул, что США, крепя сотрудничество между развитыми странами, делают ставку на то, чтобы исключить возможность повторения атаки: «Вы наверняка думаете, что хитроумный план США заключается в том, чтобы подчинить себе энергетическую политику Европы, но это не в наших интересах», – заверил он. В самом деле, в Вашингтоне, ввиду ограниченности собственных возможностей, предпочитали, чтобы Европа решала проблему обеспеченности углеводородами своими силами, но при минимальных внешнеполитических рисках для целостности атлантического сообщества, что не всегда было осуществимо на практике.

Уступчивость Франции по вопросу о МЭА и, в свою очередь, смягчение агрессивной риторики США относительно евро-арабского диалога открыли путь к выработке программы энергетической политики ЕЭС. 27 ноября 1974 года Европейский совет одобрил документ под названием «О новой стратегии Сообщества в нефтяной политике до 1985 г.». В нем предусматривалось наращивание производства энергоносителей за счет имеющихся ресурсов самого Сообщества, был прописан набор мер по рационализации использования топлива. Программа ставила перед ЕЭС задачу сокращения потребления нефти на 15 % и снижения зависимости от импорта углеводородов с 63 до 50 % к 1985 году. Тогда же было принято положение, согласно которому в случае сокращения поставок жидкого топлива любая страна могла обратиться в Еврокомиссию, и по решению последней Сообщество должно было сократить потребление нефти в течение 10 дней и наладить схему внутреннего перераспределения поступающего на рынок топлива. Все вышеперечисленные меры были одобрены 17 декабря 1974 года на встрече министров энергетики стран – членов Сообщества. Хотя, конечно, не обошлось и без дискуссий. Так, при обсуждении вопросов о финансировании совместных проектов по нефтедобыче и развитию альтернативных источников энергии Великобритания по большому счету высказалась за то, чтобы «Брюссель не совал свой нос в дела добычи», особенно в применении к Северному морю, где работали британские и голландские нефтяные гиганты.