Вы там держитесь… - Диляра Тасбулатова

Ну, я встала и посматриваю с вожделением на эти места.

Какая-то толстая дама говорит:

– Нечего смотреть. Все равно не пущу.

– А если никто не придет?

– Вы что, первый раз в театре?

– Да! (сказала я, сделав наивное лицо).

Дама совсем не удивилась, а только презрительно усмехнулась.

– Зато я была уже два раза в кино (сказала я).

– И что смотрели? (спросила она с иронией).

– Не помню. Я названий не запоминаю. Какой-то Удар.

– Солнечный? (спросила толстая дама – она была правда большая, больше даже меня, и через нее я бы точно не протырилась на свободное место).

– Апо… Апо… Апоплексический вроде, так сказали мне друзья.

– Такого фильма нет (сказала дама).

– Есть! А второй фильм назывался «Православные ублюдки».

Дама посмотрела на меня как на сумасшедшую:

– И такого фильма нет.

– Может, я названия не так запоминаю – я читаю не очень хорошо по-русски (сказала я). Может, эти фильмы назывались «Любить по-русски»? Один и два?

– Такие фильмы есть (сказала дама). А где вы их видели?

– На Каннском кинофестивале (сказала я).

Дама как бы незаметно покрутила пальцем у виска.

– В городе Канске (сказала я).

Тут с другого ряда наша общая с этой дамой знакомая начала хихикать.

И говорит этой даме:

– Она кинокритик.

Дама говорит:

– Ага. А я думала, писатель (иронически сказала).

Наша общая знакомая говорит:

– И писатель тоже.

– И мисс Талды-Курган (сказала я). 1980 года.

Толстая дама опять покрутила пальцем у виска и громко сказала нашей общей знакомой:

– А вы видели Доронину в роли Мэгги?

Я сказала:

– Я видела. Доронина. Мужа этой… как ее… Наоми Кэмпбелл которая.

Толстая дама сказала мне:

– Не вмешивайтесь в культурные разговоры.

– Хорошо, больше не буду (сказала я).

Тут раздался третий звонок и спектакль начался.

Прошлой зимой посидели, выпили с другом геологом, давно не виделись.

И друг вот что мне рассказал (это его северные мемуары).

– Сидят, в общем, на базе дядь Коля, теть Катя и Культя, с рукой у него чета там, потому и Культя.

Ну, сидят, пьют бражку – забористую.

Дядь Коля выпил и стал Культю поддевать:

– Ты, говорит, Культя, гол как сокол, ничаво у тебя нету! А у меня все есть – и баба, и кот по имени Дуралей.

Дуралей поддакнул: мяукнул и демонстративно прижался к дядь Колиному валенку.

Культя, будучи сильно нажравшимся – в обидку: и ну на дядь Колю с кулаками.

Теть Катя, попыхивая беломориной, зажатой в редких зубах, спокойно этак зачерпнула борща из огромной кастрюли, плеснула Культе на валенки.

Культя сразу как-то охолонул: вышел во двор, где собаки голодные ошиваются, и те ему мгновенно борщ слизали с валенок.

– Видал? (сказал Культя, вернувшись со двора, с пятидесятиградусного мороза). Еще лучше стали!

– А то (неохотно откликнулся дядь Коля). Борщ ведь, не хер собачий.

Потом таки мирно сидели: добили бражку, литров пять эдак.

А Культя на следующий день с глубокого похмелья отбил радиограмму на материк:

«У дядь Коли все есть, а у меня ничего.

Пришлите, бляди, бабу и кота мне».

Дядь Коля философски заметил:

– Ин пришлют. А то как это – без бабы и кота?

Кот опять прижался к дядь-Колиной ноге.

Теть Катя хмыкнула.

…В одном довольно снобистском учебном заведении, типа киношколы (я ведь еще и кинокритик по совместительству, а не токмо автор баек), появилась новая девушка, проректор.

Худрук этого заведения сказал девушке, чтобы она связалась со мной на предмет прочтения лекции.

Девушка же подписана на меня в Фейсбуке и читает про Коляна и Петровича.

Ну вот, звонит она мне и, заикаясь от ужаса, говорит:

– Я на вас подписана… Но нужна лекция… Худрук говорит, чтобы я вас уговорила…

– Отлично! Я могу прийти не одна, с ассистентом.

Чувствую, девушка на том конце провода сейчас в обморок упадет.

– А с кем? (спрашивает, обмирая от ужаса).

– Подумаем. Бабыра так далеко не поедет, Колян напьется, подведет, Петрович сильно матом кроет…

– А одна вы прийти не можете?

– Могу. Только мне нужно в этот день не пить. Но я постараюсь.

Девушка в ужасе спрашивает меня:

– А какая тема будет у лекции?

Тут я совсем другим тоном говорю:

– Ну, например, кризис идентичности.

Тишина в трубке.

…Как-то раз я написала мини-пьесу про то, как критик Леня Павлючик, мой приятель и порядочный человек, сыплет выкладками, доводами, цифрами, свидетельствами, видео, сканированными документами, et cetera, переубеждая очередную вату, какую-нить там Марусю Дуралеевну Сиськину, а та все талдычит свое.

С тех пор немало воды утекло, но Леня таки не унимается.

К примеру, он пишет:

– Закрыты основные больницы, врачи изгнаны, повышается детская смертность, мы в изоляции… бла-бла-бла.

А Сиськина, ничтоже сумняшеся, пишет ему:

– Люблю (пишет) зорьки на Брянщине!

Леня не унимается:

– По свидетельству Роскомстата, добыча угля, нефти, колготок и сыра с плесенью и без плесени снижена на тридцать, а то и на сорок, а возможно, и на все пятьдесят процентов (и тэ дэ).

На что Маруся отвечает:

– Зачем вам уголь и тем более плесень, Леонид Васильевич? Плесень – это либералы! Сегодня (пишет) видела прекрасную бабушку, которая несла цветочек соседке и приговаривала: цвети, цветочек, на благо Родины… бла-бла-бла.