Дети луны, дети солнца - Янина Волкова

Бел, как укрывающий землю снег, продолжает Ове свой путь, и лунный свет пляшет на серебристой тетиве его лука. Никто не останавливает его, да и зачем? Каждый сам свою судьбу вершит, и если желает добыть трофей в одиночестве, так пусть готовится и сражаться один. Хейд, поджав губы, смотрит ему в спину, после чего, перехватив мех своего распахнутого полушубка из медвежьей шерсти, разворачивается, сквозь снег пробираясь в другую сторону. Она останавливается, достигнув растущих на небольшом возвышении деревьев, и, ухватившись за гладкий, покрытый льдом ствол, оборачивается.

Ренэйст стоит внизу, только не спешит следовать за ведущим отроков Ньялом. Ове не ждет, но оставляет следы, которые знает только она; захочет – найдет.

Лишь Хейд смотрит на нее зелеными глазами – и ждет.

Оборачивается дочь конунга, смотрит на своего побратима, словно бы раздумывая, а после, поправив колчан, полный стрел, по следам Вороны поднимается на пригорок. Наследница островов кривит губы в усмешке, которая исчезает сразу же, стоит Ренэйст поравняться с ней. Коротко кивают они друг другу и продолжают свой путь, не произнеся ни слова.

Облаченные в обитые мехом крепкие сапоги ноги проваливаются в сугробы по колени, замедляя движение, и невольно жалеет Рена о том, что не догадалась взять лыжи. Ни Хакон, ни кто-то из старших воинов не запретил их брать, а передвигаться по снегу на них куда удобнее и быстрее. Дышать становится тяжело, и, поднимаясь по пригорку, они то и дело спотыкаются – устоять на ногах с каждым шагом все сложнее. Упав на одно колено, Ренэйст вытирает взмокший лоб рукавом, чувствуя, как ткань нижней рубахи липнет к спине, пропитавшись потом. Пытаясь отдышаться, оглядывается воительница, стараясь понять, много ли они прошли. Цепочка глубоких следов уходит далеко вниз, и кажется ей, словно идут уже целую вечность.

Из леса выходят они на каменистый берег горной реки, бурный поток которой с шумом несет на своей спине осколки ледяной кольчуги. Осторожно ступая по скользким камням, Рена ловит лицом холодные брызги, слизывает их с губ, ощущая, как застывают они серебром на белых ресницах и коже.

– Весела Герд, хозяйка горных рек, – перекрикивая шум воды, кидает через плечо Хейд, останавливаясь на уступе и вглядываясь в противоположный берег. – Добрый знак.

Ренэйст хочет сказать, что не пристало покойнице веселиться, но молчит. Смотрит на то, как проносятся под ногами бурным потоком пряди серебряных кос – последнее наследие прекрасной великанши, украшенное жемчугом изломанных льдин. Оторвавшись от созерцания, переводит взгляд воительница на противоположный берег, предварительно скинув с головы тяжелый капюшон, чтобы густой волчий мех не закрывал ей обзор.

Перепрыгивая с камня на камень, Ренэйст пробирается дальше, в то время как Хейд проверяет берег, спустившись едва ли не к самой воде. Краем глаза присматривает Волчица за Вороной – поскользнуться легко, и, погрузившись в буйный поток, уже не выберешься из него. Накроют крепкие волны и унесут на дно, похоронив под толщей воды. Она вздрагивает, чувствуется, как ворочается глубоко в груди ее страх.

– Нам нужно на тот берег, – произносит Хейд, едва они вновь приближаются друг к другу.

– Почему же?

– Здесь мы ничего не найдем. Деревья на том берегу сломаны. В наших лесах только одно существо настолько большое, чтобы сбить верхушки.

Сосны на той стороне реки и в самом деле сломаны; под их стволами снег взрыхлен, словно бы что-то огромное шагнуло в него. Воительница хмурится. Ворона права, им действительно нужно попасть на противоположный берег. Возможно, тролль еще не ушел далеко.

Но сказать, что нужно перебраться на другой берег, куда легче, чем сделать это. Ренэйст с недоверием и страхом смотрит на льдины, что стремительно несутся мимо них, подвластные движению реки, и не может представить, как им пройти столь холодные воды. Нет ни единой переправы, потому придется им сделать ее самим. Снимает Белая Волчица со спины свой лук, опускаясь на одно колено, и достает из колчана стрелу с белым оперением.

– Дай мне веревку.

Выросшая на прибрежных скалах островитянка с детства привыкла держать при себе прочную веревку, и Рена знает об этом.

Хейд удивленно приподнимает брови, но ничего не говорит. Из походного мешка извлекает моток веревки, один конец которой Белолунная крепко привязывает к древку своей стрелы.

– И что дальше?

– Ты привяжешь второй конец к стволу дерева, – выпрямившись, Ренэйст накладывает стрелу на тетиву, прицеливаясь. – А я перекину ее через реку.

Дочь Исгерд кривит губы в легкой усмешке, завязывая несколько крепких узлов, туго обхватив гладкий, покрытый льдом ствол дерева веревкой. Натягивает дочь Йорунн тетиву, мягко касается белого оперения губами, и уже готовится выстрелить, когда слышит голос мужской, зовущий ее.

– Ренэйст.

Дрожь проходит по телу, покрывается кожа мурашками, и, опустив лук с наложенной на него стрелой, резко оборачивается дочь Луны. Ни одному из мужей, коих знает она, не принадлежит этот голос, но звучит он пугающе знакомо, словно бы всю свою жизнь слышала его. Но не видит того, кто мог бы позвать ее. Лишь белая волчица, прекрасная владычица леса, стоит меж деревьев, смотря на юных воительниц пристальным золотым взглядом… Давно не видели луннорожденные живых волков. Скрыв глаза за белыми ресницами, кланяется конунгова дочь той, чьим именем зовут ее.

Когда же выпрямляет она спину, лишь следы на снегу не дают усомниться в том, что не привиделась им хозяйка лесная.

Качает Белолунная головой, прогоняя наваждение, и вновь смотрит на противоположный берег, заново накладывая стрелу на тетиву. Иного выбора, чтобы перебраться на противоположную сторону, все так же нет, и потому Рена отпускает тетиву, позволяя стреле метнуться вперед. С тихим звоном наконечник пронзает лед, впиваясь в древесную мякоть, словно оголодавший зверь. Веревка натягивается между двумя берегами, подобно струне тальхарпа, и Хейд кладет на нее ладонь.

– Я пойду первой.

Не глядя на нее, Белолунная согласно кивает. Взгляд ее прикован к льдинам, что несутся прочь, и страх сковывает ее сердце, словно бы в ладони его сжала сама Скади. Рена облизывает сухие губы кончиком языка и заставляет себя посмотреть на Хейд. Повисшая вниз головой островитянка, ловко перебирая руками и ногами, находится уже на середине пути. Под спиной ее шумит, гремит льдом и своими водами горная река, но Ворона не испытывает страха.

Море окружает Три Сестры со всех сторон. Дочери островов не пристало бояться воды.

Оказавшись на другой стороне, Хейд машет рукой, чтобы Ренэйст проследовала за ней. Уже собираясь начать переправу, вспоминает лучница о своих стрелах – все они канут в воду, вывалившись из колчана. Нет у нее иного выхода, и потому, под удивленный взгляд Вороны, лучница снимает с плеч своих лук, который только закинула за спину, чтобы тот не мешал. Натянув тетиву, накладывает она на нее первую стрелу, отправляя ту в короткий полет. Множество мыслей в тот миг проносится в голове островитянки, и, когда стрела с белым оперением вонзается в снег поодаль от нее, Хейд становится совестно за каждую из них.