Загадка Кирова. Убийство, развязавшее сталинский террор - Осмунд Эгге

* * *

Имеющиеся в нашем распоряжении источники описывают Николаева как неуравновешенного и не удовлетворенного своим положением человека. Не следует забывать, что он уже сменил тринадцать мест работы. Он был безработным, чувствовал себя несправедливо обиженным и был озлоблен пренебрежительным отношением к нему партийной бюрократии. Николаева переполняло чувство мести по отношению к тем, кого он считал ответственными за свои несчастья; после напрасных обращений за справедливостью к высшим партийным органам он был способен на отчаянные поступки.

Таким образом, у Николаева были личные мотивы, чтобы отомстить партии. Высшим партийным руководителем в Ленинграде был, как известно, Киров[139]. В то же время дневник и письма показывают возбуждение и гнев Николаева, который воображал себя героем в лучших традициях российского терроризма. Это убийство должно было обеспечить ему место в истории, прославило бы его как нового Желябова или Радищева[140].

Официальные версии, выдвинутые сразу после убийства: от белогвардейцев до «Ленинградского центра»

В воскресенье 2 декабря на первых полосах советских газет было размещено сообщение об убийстве Кирова. Газеты «Правда» и «Ленинградская правда» вышли с практическими одинаковыми первыми страницами, где были размещены сообщения и заявления правительства и Центрального Комитета коммунистической партии. Краткое правительственное сообщение выглядело следующим образом:

1 декабря, в 16 часов 30 минут, в городе Ленинграде, в здании Ленинградского Совета (бывший Смольный), от руки убийцы, подосланного врагами рабочего класса, погиб Секретарь Центрального и Ленинградского Комитетов ВКП (большевиков) и член Президиума ЦИК СССР, товарищ Сергей Миронович КИРОВ. Стрелявший задержан. Личность его выясняется.

Таким образом, с самого начала предполагалось, что было совершено политическое убийство. В этом правительственном сообщении также указывается на то, что убийца действовал не в одиночку, а был «подослан врагами рабочего класса», следовательно, версия убийства по личным мотивам была отвергнута сразу, также как и версия об убийце-одиночке.

Такой трактовки событий и следовало ожидать: с точки зрения властей, использование этого убийства в политических целях выглядело вполне логичным, и допустить существование версии, что оно было совершено по личным мотивам, было равносильно признанию, что убийца имел веские причины ненавидеть Кирова или даже в целом советский режим. Такое отрицание личных мотивов и наличие убийцы-одиночки было выражено во множестве откликов рабочих и политиков сразу после убийства; также было высказано много предположений, кто же на самом деле его совершил[141].

В течение нескольких дней газеты опубликовали много материалов об убийстве Кирова. Но при этом о самом убийце конкретно говорилось очень мало. Газеты печатали главным образом хвалебные статьи о Кирове, гневные резолюции траурных митингов, проходивших на фабриках и заводах, а также призывы с требованием сурового наказания для виновных в этом преступлении.

Гроб с телом Кирова был установлен в Таврическом дворце[142], там 2 декабря в 18 час. началась церемония прощания ленинградских рабочих со своим лидером. В 22 час. следующего дня похоронная процессия отправилась к железнодорожному вокзалу, где гроб осторожно погрузили в специальный вагон поезда, отправлявшегося в Москву; там должны были состояться похороны Кирова.

Поезд сопровождала официальная делегация, в которую входили не менее 1200 специально отобранных людей — они представляли на похоронах Ленинград. В Москве также было организовано прощание с телом Кирова. Почти миллион москвичей пришли проститься с ленинградским партийным лидером[143].

Погребение Кирова состоялось 6 декабря, и следующие несколько дней все газеты были заполнены репортажами о похоронах и выдержками из речей с соболезнованиями по поводу его смерти. «Ленинградская правда» опубликовала большую статью «Наш Киров», посвященную его памяти. Авторами были местные партийные руководители Чудов, Угаров и Ирклис[144]. Спустя несколько дней был опубликован некролог Кирова, написанный Кодацким[145]. Публиковались также и соболезнования, поступавшие из-за границы[146]. Более того, было принято решение о переименовании города Вятки в Киров, выпуске книги, посвященной Кирову, и т. д. Иностранные дипломаты в России отмечали, что в советской прессе о Кирове писали так же благоговейно, как о Ленине после его кончины[147].

Что касается самого убийства и обстоятельств, при которых это случилось, советская пресса была более сдержанной. 3 декабря в опубликованном кратком отчете НКВД назвал имя убийцы и год его рождения; также было написано, что расследование убийства продолжается[148]. Указывалось, что Николаев ранее работал в Рабоче-Крестьянской Инспекции города Ленинграда (сокращенно Рабкрин), но никаких упоминаний о том, что он был безработным, а его последним местом службы был Институт истории партии, там не содержалось.

3 декабря газеты также сообщили, что днем раньше утром в Ленинград из Москвы прибыла делегация руководителей партии, возглавляемая самим Сталиным. Сообщалось, что в числе членов делегации были такие деятели, как Молотов, Ворошилов и Жданов[149].

4 декабря общественность получила дополнительную информацию по убийству. В сообщении НКВД говорилось, что террорист пользовался револьвером системы «наган» и убил Кирова с короткого расстояния выстрелом в затылок. Также был опубликован отчет о вскрытии тела Кирова[150]. Одновременно были обнародованы различные инициативы властей в связи с происшедшим. В день убийства постановлено, что излагались процедуры расследования террористических актов и вынесения приговоров по таким делам. В тех случаях, когда речь шла об обвинениях, связанных с организацией или исполнением террористических актов, органы следствия отныне были обязаны максимально сокращать сроки расследования. Суды в ожидании помилования отныне были не вправе откладывать приведение в исполнение смертных приговоров по таким делам, т. е. кассационные жалобы по ним отныне не допускались. Таким образом, НКВД был обязан незамедлительно приводить в исполнение смертные приговоры сразу же после их вынесения.