Три котла красноармейца Полухина - Анатолий Сорокин

И тут Саша понял, что он может решить исход этой схватки: усвоих бойцов явно не было ни противотанковой артиллерии, ни даже противотанковых ружей, чтобы уничтожить эту машину огневой поддержки. Ещё несколько минут её успешной боевой работы, и фрицы навалятся на первую линию окопов. А у него-то пушка есть, и снарядов вполне для этой цели достаточно! Метнувшись к упряжке, бывший студент тут же приказал готовить орудие к выкату на прямую наводку. Пусть небольшой, но хоть какой-то опыт в этом деле уже имелся, так что у него вместе с братьями на все операции по изготовке пушки к бою ушло минуты три, не больше. Ствол полковушки высунулся из кустарника, обрамляющего опушку леса. Бронетранспортёр и передвигающиеся ползком гитлеровцы уже ощутимо приблизились к передовым позициям обороняющихся, огонь оттуда ощутимо ослаб. Но из стрелковых ячеек второй линии по-прежнему велась стрельба и слышались очереди ручного пулемёта. По всей видимости, командир машины пока не мог определить его местонахождение, поэтому она оставалась неподвижной, а из-за броневого щита её пушки высунулась голова в стальном шлеме и с биноклем.

Саша не упустил заметить про себя: «Спасибо, фриц!» По движущейся цели из полковушки на однобрусном лафете попасть очень трудно — ствол влево-вправо ходит всего-то на пять с половиной градусов. Если нужно больше, так надо за прави́ло поднимать хоботовую часть и перебрасывать её в нужном направлении. Вот уже полминуты Родион с Ильёй только этим и занимались по командам бывшего студента. Бронетранспортёр постоянно перемещался, вёл огонь с коротких остановок, так что у Саши не было времени как следует прицелиться. Но вот теперь возможность появилась. Машина стояла к нему своей кормой, башка её командира чётко выделялась на фоне осенней пожухлой травы перед первой линией окопов. Быстрыми взмахами лопат была вырыта ямка под постоянный сошник орудия, выставлена в вертикальное положение коробка прицела, а цель поймана в перекрестие панорамы. Дистанцию до бронетранспортёра Саша оценил в три-четыре сотни метров и решил попробовать его на прочность шрапнелью, поставленной на удар. Именно так рекомендовалось в руководстве службы поражать легкобронированные цели. В учебке показывали рисунки немецких танков, из них только про два типа сказали, что они хорошо защищены. Остальные разновидности боевых машин, включая колёсные и полугусеничные броневики, охарактеризовали как «жестянки», которые на трёхстах метрах можно взять бронебойной винтовочной пулей. Поэтому красноармеец Полухин хотел поберечь осколочно-фугасные гранаты, раз уничтожить такую цель можно и шрапнелью. Для её использования по прямому назначению, когда одним удачным разрывом можно отправить на тот свет целый взвод в плотном строю, у него не хватало знаний и умений. Пару шрапнельных выстрелов для самообороны пушки от пехоты врага Саша уже отложил, а пять оставшихся как раз годились для использования в качестве эрзац-бронебойных боеприпасов.

Короткий взгляд в таблицы стрельбы: дистанция четыреста метров, шрапнель, шкала ШР, установка «восемь». Быстро поманипулировав с прицелом, бывший студент выставил её на дистанционном барабане, подъёмным механизмом ствола вернул перекрестие панорамы на середину силуэта задней части бронетранспортёра, отошёл от пушки и взял в руки бинокль. Команда «Орудие!», выстрел, лафет от отдачи на десять сантиметров сдал назад. И ничего в поле зрения: явный перелёт. Но и у немцев тоже никакой реакции: ну просвистело что-то там над головами, ну громыхнуло что-то сзади — так это же свои артиллеристы работают.

А с советской стороны Саша как раз был замечен. Сержант Алексей Столбов, наблюдатель на передовой позиции своего отдельного учебного артиллерийского полка, несколько в стороне от первой линии окопов, в свою стереотрубу вблизи правой границы поля зрения прибора заметил быстро рассеявшееся облако пороховых газов от выстрела. Тотчас же инструмент был направлен прямо на подозрительное место, и в телефонную трубку полетели слова: «Ориентир четыре, левее три-десять, дальше двести, обнаружено вражеское орудие на прямой наводке». Слушавший его на командном пункте лейтенант сразу же нанёс эту цель на схему огня с ориентирами и целями. Но пока его батарея вела огневую дуэль с немецкими гаубицами, так что поражение этой вновь выявленной цели решили отложить до подходящего момента. По другой линии также сообщили об этом командиру стрелкового батальона, державшего оборону на том участке. Тот лишь грязно выругался: мало ему артобстрела с бронетранспортёром, который уже разбил шесть пулемётов и единственную «сорокапятку», так ещё и фрицы пехотное орудие выкатили!

Но Лёша-Острый-Глаз, как сержанта Столбова прозвали за пристрастие к «Последнему из могикан», на все сто процентов оправдал своё прозвище. Для начала он определил тип «вражеской» системы — семидесятишестимиллиметровая полковая пушка образца тысяча девятьсот двадцать седьмого года. «Затрофеили, сволочи!»— мелькнула уместная моменту мысль в его сознании. В стороне от неё сержант в стереотрубу увидел командира орудия, одетого в красноармейскую форму. Тут Алексей Столбов удивился: «Неужели наши?» А затем чуть ли не заорал: «Точно!», да так неожиданно, что его помощник выронил телефонную трубку из своих рук. Та брякнулась на пол блиндажа. Услышав возгласы и звук от падения, на командном пункте даже подумали о том, что в передовой наблюдательный пост либо попал снаряд, либо к нему вплотную подобрались гитлеровцы.

Но спустя пять секунд лейтенант услышал несколько противоуставных донесений: «Это я, Столбов! У нас всё в порядке. Та пушка, у четвёртого ориентира, наша! Но расчёт всего лишь три человека. Пытаются попасть в броневик, целятся долго!» Тотчас же дали знать пехотному комбату, тот только выдохнул с облегчением.

И всё это произошло за те полминуты, пока бронетранспортёр так и стоял на месте, пока его командир высматривал в бинокль замолкшие на время оставшиеся советские пулемёты. Этим воспользовалась немецкая пехота, поднявшаяся с земли и начавшая перебежками, пригнувшись, сближаться с первой линией окопов. Кое-кто из гитлеровцев даже взял в руки гранаты, изготавливаясь к ближнему бою. За это время Саша выставил на прицеле установку «шесть» ивосстановил сбившуюся из-за отката пушки линию визирования. Ещё один шрапнельный патрон с установкой трубки на удар со звоном влетел в камору, Родион с лязгом закрыл затвор и поставил курок на боевой взвод. Вновь несколько шагов в сторону, команда «Орудие!» ивыстрел.

В поле зрения бинокля красноармейца Полухина у задних дверц бронетранспортёра возникли искры, которые тут же заволокло дымом от вышибного заряда шрапнели. Попадание! Когда же дым рассеялся, то из открытого сверху боевого отделения машины больше не высовывались головы её командира и наводчика пушки.

Сержанту Столбову в стереотрубу с ракурсом на десять часов относительно вертикальной плоскости симметрии корпуса бронетранспортёра картина попадания была видна гораздо лучше и во всех своих деталях. Сначала он заметил вспышку выстрела у ствола полковушки, после чего перевёл линию визирования прямо на вражескую машину. Это заняло чуть менее секунды, как раз время полёта снаряда от Сашиного орудия до цели. Скос задней брони с дверцами Алексею был не виден, но сзади него появился чёрный дым, и в это же время фигуры в стальных шлемах рядом с щитом пушки, смонтированной на бронетранспортёре, сначала чуть подались вперёд, а затем сползли вниз на днище боевого отделения. Спустя полминуты из-под бронированного капота поползла струйка дыма, из светло-серого ставшего весьма тёмным, а потом показалось и открытое пламя. Видимо, был повреждён бензобак или бензопровод от него к двигателю, вот вытекшее топливо и загорелось. Как грамотный артиллерист, сержант по облаку чёрного дыма от вышибного заряда понял, что неизвестные ему красноармейцы стреляли шрапнелью, поставленной на удар. Попадание гранатой было бы куда более зрелищным, а бронебойный снаряд при своём разрыве не даёт такого облака, да и дым от него бы шёл не снаружи, а изнутри цели. Тотчас же последовал доклад на командный пункт батареи об уничтожении бронетранспортёра огневой поддержки.