Это было на фронте - Николай Васильевич Второв
Шрифт:
Интервал:
Костромин побывал у разведчиков. Приказал с утра усилить посты наблюдения за воздухом. От разведчиков пошел в первую батарею.
Закат угасал. Передний край затаился, молчал. Ни орудийного выстрела, ни пулеметной очереди. Тишина. Полная, до неправдоподобия.
Костромин вышел на правый фланг дивизиона, к крайнему орудию. Здесь никого не было. Только парные патрули ходили в отдалении вдоль кустов у оврага.
Остановившись у орудия, Костромин огляделся. На западе светилась узкая полоса чистого неба. Цвет морской воды с золотистым оттенком. От надвигавшегося полога туч полоса быстро сужалась, становилась прозрачней — там угадывалась бездонная глубина. На опущенном горизонтально стволе орудия, на дульном чехле, лежал снег. Словно заячья шапка набекрень. От нее свисала тоненькая острая сосулька.
Искристая льдинка, оттеснив все мысли, напомнила Костромину о весне. Сегодня днем на наблюдательном пункте он впервые почувствовал, как жарко грело проглянувшее солнце. Солнце было нежелательно: оно слепило, мешало глядеть в стереотрубу, и Костромин злился. Сейчас, в синеватых сумерках, он почему-то пожалел об этом. А может, и не только об этом. Что-то похожее на тоску быстро, как боль, отозвалось в сердце. На фронте Костромина настигла вторая весна. Первая прошла незаметно, в боях. А вот эта — в тишине, без выстрелов, эта — хуже…
«Красивая. Особенно глаза. Что-то в них строгое и — грустное», — вдруг подумал Костромин. И с пронзительной отчетливостью вспомнил ее тонкие, растопыренные пальцы на бруствере и как сквозь эти пальцы брызнула жидкая глина.
Прямо через косогор Костромин зашагал к землянкам первой батареи.
12
На другой день к вечеру разыгралась метель. Северо-западный ветер налетал тугими порывами, мокрый снег валил густо. За какой-нибудь час совсем залепило и без того подслеповатые оконца землянок, завалило проходы так, что с трудом можно было отворить дверь.
Костромин приказал усилить охранение и менять часовых через каждые полчаса. Только в полночь, после проверки постов, он добрался, наконец, до своей землянки. Не раздеваясь, прилег на топчан и сразу же провалился в расслабляющую пустоту. Проснулся, когда кто-то сильно потряс его за плечо. Костромин вскочил, надел шапку, ощупал кобуру. И только теперь, в полутьме, разглядел своего ординарца Громова.
— Товарищ капитан, в штаб, немедленно. Связной прибегал.
С трудом преодолев сугроб в узком проходе перед дверью, капитан выбрался наружу. Все так же валил снег и ветер не стихал.
На бегу Костромин почти столкнулся с часовым, охранявшим штаб и землянку командира дивизиона. Часовой отскочил в сторону, но, узнав капитана, крикнул ему вслед:
— Там, в штабе…
Порыв ветра заглушил его слова.
Встревоженный, капитан пролез через сугроб в штаб. Дверь была приоткрыта, в широкую щель пробивалась тусклая полоса света и валил пар. Переступив порог, капитан невольно попятился.
За столом сидел человек в форме эсэсовца. Положив голову на руку в кожаной перчатке (другая висела как плеть), он, казалось, спал. На полу валялись фуражка с высокой тульей и полевая сумка.
Ничего не понимая, не спуская глаз с немца, капитан шагнул к столу и левой рукой взял телефонную трубку.
В это время дверь распахнулась, в землянку вбежал усатый сержант-пехотинец. Он окинул взглядом землянку, немца за столом, Костромина с трубкой в левой руке, кашлянул.
— Извиняемся, товарищ капитан. Вы вроде как не в курсе…
Он поставил на стол котелок с водой, пояснил:
— Немца мы словили. Тащил в полк, да заблудились малость. Погодка, сами видите, собачья. А тут этот ублюдок на плечах, — он кивнул в сторону эсэсовца.
Капитан положил трубку.
В землянку, сильно хромая, вошел другой пехотинец, младший сержант. В руке он держал комок снега и откусывал от него.
— Ты куда ж это провалился? — накинулся на него усатый сержант. — Я тебе велел стеречь, а ты…
— Не мог я больше, — тихо сказал младший сержант, — в глазах потемнело. Вот снегом лицо натер — легче.
В его лице не было ни кровинки. Сделав несколько неверных шагов, он сел на полу в углу землянки, привалился к стене.
— Ранен он, — словно извиняясь за своего товарища, сказал сержант.
Снаружи послышались голоса. С ног до головы залепленные снегом вошли дежурный по части и командир первой батареи.
Дежурный Соколов доложил от порога:
— В час пятьдесят минут наше охранение остановило двух неизвестных. Они волокли немца. По словам сержанта, трое из их разведчиков, в том числе младший лейтенант, командир поисковой группы, отстали в перестрелке с фашистами. Мною приняты меры: караул поднят в ружье, оповещен комбат один, к вам и в санчасть посланы связные. На постах все в порядке. — Лейтенант застыл, не отрывая руки от головного убора.
— Вольно, — сказал капитан и, довольный оперативностью дежурного по части, прибавил: — Снег-то стряхни с шапки, тает. — И, обратившись к сержанту-пехотинцу, спросил: — Какого полка?
— Из разведки при штабе дивизии.
Капитан вспомнил, что дней пять назад командиры частей были предупреждены о поисковой группе, отправленной в тыл к немцам с целью добыть «языка». Все сроки прошли, но разведчики все же вернулись.
Капитан крутил ручку телефона.
— Это Двенадцатый? — крикнул он в трубку. — Говорит Двадцатый. Ваши разведчики у нас. Да, да, они. Двое. О других пока ничего не известно.
Капитан глянул на пленного, возле которого хлопотал сержант-разведчик, омывая лицо немца водой и отчаянно растирая ему уши, ответил кому-то:
— Жив, но без сознания.
В трубке сильно зарокотало. Дослушав, капитан сказал сержанту:
— Беспокоятся о здоровье вашего крестника. Просят оказать ему наилучший уход и оставить здесь до утра.
Костромин умолчал о том, что начальник штаба дивизии еще добавил: «За пленного отвечаете головой!»
Командир первой батареи и дежурный по части стояли у двери.
— Товарищ дежурный, — сказал капитан, — еще раз предупредите посты на случай появления отставших разведчиков. Пленного оставить здесь, а гостей разместите до утра в первой батарее.
— Позвольте мне здесь остаться, товарищ капитан, — сказал усатый сержант, который безуспешно хлопотал возле немца. — Мне от этого трофея никак нельзя удаляться.
— Хорошо, — сказал Костромин и обратился к командиру батареи: — А вы можете отдыхать. Надеюсь, ничего больше не случится.
Открылась дверь, и в клубах пара, залепленные снегом, вошли связной и Беловодская. Несколько секунд они стояли, зажмурившись, привыкая к свету. Потом Беловодская сняла шапку, провела тыльной стороной руки по
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!