Дар психотерапии - Ирвин Д. Ялом

Для того чтобы избавиться от этого неудобства при групповом наблюдении, я просил членов групп и студентов меняться комнатами после каждой встречи: члены группы переходили в комнату для наблюдения, где и наблюдали за мной и студентами, обсуждающими группу. Члены группы на следующем собрании столь сильно реагировали на наблюдение за постгрупповой дискуссией, что очень скоро я изменил формат, пригласив участников в конференц-зал для наблюдения за дискуссией и для того, чтобы отвечать на высказывания студентов. Скоро члены групп дали обратную связь студентам не только по поводу содержания их высказываний, но также и по поводу процесса — например, то, что они были слишком почтительны к лидеру или более осторожны, холодны и скованны, чем терапевтическая группа.

Я применил точно такую же модель в ежедневных группах для больных с острыми случаями, находящихся под стационарной опекой, в которых разделил групповую встречу на три части: 1) одночасовая встреча пациентов; 2) десятиминутный сеанс «мешанины» (лидеры и наблюдатели излагают своими словами содержание сеанса, окруженные наблюдающими членами группы) и 3) финальный десятиминутный большой круг, в котором члены высказывают свою реакцию на замечания наблюдателей. Исследовательский опрос выявил, что большинство членов групп воспринимают последние двадцать минут как наиболее полезную часть встречи.

В другом формате личностной прозрачности я регулярно составлял детальный импрессионистский обзор групповых амбулаторных встреч и посылал их по почте участникам перед следующим собранием. Данная методика восходит к 1970-м, когда я начал вести группы для пациентов-алкоголиков. В то время динамичная групповая терапия для алкоголиков имела плохую репутацию, и большинство консультантов, работающих с такими пациентами, приняли решение предоставить их лечение в руки организаций Анонимных Алкоголиков. Я решился попробовать еще раз, но применить интенсивный формат «здесь-и-сейчас» и передвинуть фокус дискуссии от хронического алкоголизма к выделению межличностных проблем, которые побуждают пить. (От всех членов группы требовалось принимать участие в организации АА или любой другой программе, которая бы контролировала потребление алкоголя.)

Фокус «здесь-и-сейчас» оживил группу. Встречи имели волнующий и интенсивный характер. К сожалению, слишком интенсивный! Это спровоцировало сильное волнение участников, у которых, как у многих алкоголиков, были серьезные проблемы с тем, чтобы сдерживать себя и справляться с волнением любым способом, кроме непосредственного действия. Члены групп очень скоро начали испытывать желание выпить после встреч, говоря, что: «Если мне еще раз доведется высидеть на встрече, подобной последней, по дороге домой я обязательно загляну в бар».

Так как мне казалось, что встречи «здесь-и-сейчас» попали в цель и помогали справиться с насущными проблемами каждому члену группы, я старался развить некоторый способ уменьшения угрозы и возбуждения сеансов. Я применил целый ряд методик.

Во-первых, программа «здесь-и-сейчас», написанная на доске для каждого собрания, содержала следующие наименования:

Помочь Джону и Мэри продолжить изучение различий между ними, но при этом обращаться друг с другом менее угрожающим и обидным образом. Помочь Полу использовать часть времени группы, чтобы поговорить о себе.

Во-вторых, мы применяли видеозаписи избранных фрагментов встреч.

В-третьих, после каждой встречи я диктовал и отправлял по почте резюме, которое подразумевало не только повествование о содержании каждого сеанса, но было также и самораскрывающим. Я описывал мои ощущения в группе: мое замешательство, удовольствие от некоторых моих дополнений, досаду от сделанных мной ошибок, или проблемы, которым я не придал никакого значения, или писал о членах, которых, как мне казалось, я игнорировал.

Из всех этих методов наиболее плодотворным оказалось еженедельное резюме. И с тех самых пор я взял на вооружение как обычную практику в группах, собирающихся раз в неделю, отсылать по почте обстоятельный обзор всем членам группы перед следующей встречей. (Если у меня был напарник, то мы по очереди занимались составлением такого обзора.) У такого обзора немало самых разных преимуществ — например, он усиливает последовательность терапевтической работы, возвращая группу к темам, затронутым на предыдущем собрании, — но здесь я обращаюсь к этой практике, так как она предоставляет возможность для самораскрытия терапевта.

«Множественная терапия» представляет собой другой формат обучения, основанный на раскрытии и применяемый мной в течение нескольких лет. В этом формате два руководителя и пять студентов (психиатрических врачей-ординаторов, приписанных к клинике для прохождения специализации) беседовали с одним пациентом в течение шести сеансов. Но вместо того, чтобы фокусировать внимание исключительно на пациенте, мы старались изучить сам групповой процесс, включая такие проблемы, как манера студентов задавать вопросы, их взаимоотношения друг с другом и с преподавателями, степень соперничества или эмпатии в группе. Естественно, принимая во внимание нынешний экономический кризис в здравоохранении, у множественной терапии нет экономического будущего. Однако в качестве обучающей методики она выявила несколько следствий личностного раскрытия терапевтов: это хороший пример моделирования для пациентов, который стимулирует их собственное раскрытие, ускоряет терапевтический процесс, показывает уважение терапевтов к терапевтическому процессу благодаря готовности лично участвовать в нем.

Вспомним эксперимент, в ходе которого я и пациентка по имени Джинни обменивались нашими импрессионистскими резюме после каждого сеанса. Этот формат также выглядит перспективным упражнением для прозрачности терапевта. Пациентка столь сильно идеализировала меня, ставила меня на столь высокий пьедестал, что искренняя встреча между нами была просто невозможна. Потому в своих записях я намеренно пытался раскрыть мои самые человеческие чувства, все ощущения, испытанные мною: мое огорчение, раздражение, моя бессонница, мое тщеславие. Это упражнение, использованное в начале моей карьеры, облегчило процесс терапии и в значительной степени освободило меня в последующей терапевтической работе.

Весьма смелый эксперимент в прозрачности терапевта, на долгое время захвативший меня, был проведен Шандором Ференци (1873–1933), венгерским психоаналитиком, членом узкого психоаналитического круга Фрейда, который, наверное, находился в наиболее тесных отношениях, как профессиональных, так и личных, с Фрейдом.

Фрейд, более склонный к теоретическим проблемам применения психоанализа для понимания культуры, по существу, был пессимистически настроен в отношении терапии и редко работал с методами, которые могли бы улучшить терапевтическую технику. Из всех психиатров этого узкого круга именно Шандор Ференци беспрестанно и смело искал технические инновации.

Он никогда не был более смел, чем в своем радикальном эксперименте на прозрачность в 1932 г., описанном в его «Клинических дневниках». Здесь он максимально возможным образом расширил пределы самораскрытия терапевта, участвуя в «обоюдном психоанализе»: формат, в котором он вместе с одной из его пациенток (тоже психотерапевтом, находящейся под его наблюдением в течение некоторого времени) по очереди анализировали друг друга.