Ничей - Алексей Борисов

говорила, что выборы в Госдуму на носу, что Виталий Иванович лично список выступающих утвердил?

— Говорила и повторяла даже! Ничего не помогает.

— Какая у нас фракция на очереди?

— «Ядрёная Россия», конечно.

Я посмотрел на часы. Ситуация приближалась к критической. Депутаты бегали от микрофона, как призывники от военкомата. Выступать в прямом эфире на радио стабильно не хотел никто из них, кроме пары-тройки записных ораторов и недобитых оппозиционеров. Но оппозицию велено было подвинуть на период после выборов.

— Ты у Ростика была?

— Конечно. Его тоже все посылают.

— Мама родная! За них государство платит, а они про свои достижения рассказывать не хотят, — вырвалось у меня.

Сотрудники молча ждали распоряжений.

— А к Филейкину твой Ростик не подходил?

— Филейкин в отъезде, — сверившись по списку, объявила Наталья.

— Агитирует селян, что ли?

— Нет. Он на соревнованиях по метанию молота. Под девизом «Ядрёная Россия — сильная Россия».

Мне стало нехорошо. Депутат Филейкин в таких случаях был последним резервом.

— Может быть, Жуликову предложить? — подал голос Витюша.

— Жуликов по графику после Нового года, — отрезал я. — Наташа, звони всем по шестому разу. Если будут отнекиваться — пугай спикером и партийной ответственностью. Скажи, что политсовет принял соответствующее решение.

— А он правда принял?

— Неважно. Филейкина ты набирала?

— Ростик сказал, что он, возможно, сегодня вернется.

— Если сегодня, то шанс есть. Московский поезд уже пришел. Позвони на мобильный. Если мобильный выключен, тогда на домашний. Если упрется, сразу докладывай мне, сам ему перезвоню!

Поставив задачу, я вернулся к своей нужной документации.

Оставалось расписаться на последнем листе, когда в дверях нарисовался Домашевский. Я ему совершенно искренне обрадовался, ибо канцелярщина уже надоела мне хуже горькой редьки.

— Как себя чувствуете, Семён Маркович? С больничного вышли?

— Пойду завтра анализы сдавать, — Семён Маркович покрутил в воздухе какими-то бумажными огрызками. — Может, в больницу придется лечь.

— Не надо в больницу. Вы нам тут нужны.

— Кому я тут нужен? Речи за отдельных трудящихся писать?

— За кого это?

— За Карлова. Тут вчера искали его, с ног сбились. Так и не нашли.

Домашевский сел и принялся теребить точилку из настольного набора.

— Ты с Хрюшниковым виделся?

— Виделся, — кивнул я. — Вроде без последствий.

— Жуликов не успокоится, — предупредил Семён Маркович. — Он человек мстительный и высокого мнения о себе.

— Разве я против его мнения? Пусть будет.

Я посмотрел в окно. Собак не было, предприниматели со своими трусами продолжали стоять. Полгода назад спикера ужасно возмутил факт незаконной торговли, да еще сомнительным товаром, и Виталий Иванович потребовал разобраться. Малый совет образовал рабочую группу. Возглавить ее поручили Жуликову. Группа раскидала запросы по инстанциям и провела несколько заседаний под протокол. Активный вице-спикер сам спускался к торгующим и говорил про возможную ответственность перед законом. Тем не менее, изгнать их с территории нашего храма не получилось.

— Семён Маркович, а как вообще вышло, что Хрюшников меня решил назначить? — внезапно спросил я.

— Кем назначить?

— Начальником пресс-службы. Тогда, в позапрошлом году. Без крыши, без протекции. Ничей ведь был человек.

— Этого я до сих пор не понял, — помедлив, ответил Домашевский. — Да, ты не аппаратный человек, не из их обоймы. Кто его надоумил? Ума не приложу.

— Неверное было решение?

— Почему неверное? Нормальное. Ты сильный журналист, у тебя свежий взгляд на вещи. Номенклатурной выучки, конечно, не хватало, но это дело наживное.

— Ну и как, справляюсь?

— Справляешься, конечно. Службу организовал? Организовал. Порядок навел? Навел. Скандалов не допускаешь? Не допускаешь. Спикера нашего в народе узнавать начали… А почему ты спрашиваешь?

— Пытаюсь понять кое-что. А какие были реальные альтернативы?

— Реальные? — Семён Маркович опять помедлил и оставил в покое точилку. — Ну, про Скотникову ты сам знаешь.

— Знаю. Забегалов ее двигал?

— Да.

— Почему же не продвинул?

— У Виталия Ивановича свои резоны. Забегалов и так своих людей везде расставил.

— Хрюшников думал, я буду служить персонально ему?

Домашевский выразительно глянул на потолок, потом на стационарные телефоны.

— А, да пускай слушают! — я махнул рукой. — И что же, обманулся Виталий Иванович?

— Почему обманулся? Разве ты не его линию проводишь?

— Его, конечно. Чью же еще? — сказал я выразительно и громко.

— Ну вот, — Семён Маркович по-отечески посмотрел на меня, — значит, и волноваться не надо. Держись и работай.

— Ну а что говорили тогда всё-таки? Кого еще советовали назначить?

— Пожалуй, никого конкретно, — подумав, сказал Домашевский. — В секретариате, правда, одно время носились с идеей взять какую-нибудь девочку с телевидения, желательно смазливую. Чтобы сидела на пресс-конференциях рядом с Виталием Ивановичем.

— Украшением стола?

— Можно и так сказать. Чтобы за внешним видом следила, за галстуками, рубашками.

Я фыркнул.

— Последишь за ним, как же! Он значок депутатский на съемку надевать не хочет. С боем навязываю каждый раз.

— Не заводись. Держись и работай! — повторил бывший лучший, но опальный пресс-секретарь.

Время шло, а ситуация с эфиром не прояснялась. Члены господствующей фракции категорически не желали рассказывать о том, сколько всего сделано ими для счастья народного. Один из них чуть не довел Наталью до слёз. От интервью этот крепкий хозяйственник наотрез отказался, заявив ей, что прежде обязан согласовать свой шаг с главой района, где находится его избирательный округ.

Наконец откликнулся депутат Филейкин.

— Виктор Никитич, рад вас слышать! — истово сказал я. — Вы со щитом или на щите?

— Со щитом, конечно! Чистое первое место, — с удовольствием сообщил Филейкин.

— Мы про вас заметку в наше приложение дадим, — посулил я. — Жаль, фото нет, как вы молот бросаете.

— Меня коллеги из Мосгордумы снимали, — сказал депутат.

— Отлично! Тогда поставим прямо в следующий номер. Я Колобкову скажу.

— Спасибо, Алексей Николаевич, — поблагодарил зам лидера «Ядрёной России».

— Не за что. А вы нас не выручите, Виктор Никитич?

— Что от меня требуется, Алексей Николаевич?

— Всего-навсего на радио выступить. Там всё уже готово, только вас ждут.

— Продолжительность выступления? — уточнил Филейкин.

— Ровно час.

— Тематика?

— Всё о деятельности фракции. Последние решения и новейшие законы. Национальные проекты и забота об отечественном производителе.

— Понял. Сколько времени на подготовку?

— С учетом дороги часа два, — я внутренне сжался.

— А другие мои коллеги?

— Все в командировках, Виктор Никитич, — уверенно ответил я.

— Выступлю, — ответил депутат.

— Огромная вам благодарность от лица пресс-службы!

«Спорт действительно дисциплинирует», — подумал я.

До обеда еще позвонил Бутурлин. Поинтересовался у меня, когда же будет официальный ответ на скандальную заметку про Забегалова. Я сказал, что непременно будет, пусть готовят место на полосе. Андрей ответил: «Почитаем сначала». Потом осторожно, придерживая дверь, заглянул Власьев.

— Сегодня мероприятие, Алексей Николаевич, — проговорил он со значением.

— Мероприятие? По плану нет ничего.

— Это важнейшее государственное мероприятие, особое, —