Убить одним словом - Марк Лоуренс

– Нет.

Он пожал плечами и принялся довольно неуклюже разворачивать обертку для себя.

– Руку повредили? – спросил я, от нетерпения сжав зубы.

– Сломал костяшку, когда врезал этому идиоту, – поморщился Димус. – Оно того стоило. – Он надкусил печенье. – Ну, в общем, как я говорил, есть две причины, почему каждый момент в прошлом не переполнен путешественниками во времени. Первая причина чисто практическая. Она ненастоящая, но интересная. Суть в том, что для того, чтобы путешествовать во времени, нужно потратить значительное количество энергии; чтобы таковое накопить, нужны усилия целой страны. А в теории все очень запутано. Очень-очень. У тебя уйдет двадцать лет, чтобы разобраться в ней, и это после того, как я набросал для тебя решение. Но – и это важно – нужно очень мало энергии, чтобы создать достаточно временны́х искажений, которые сведут на нет эти усилия целой страны. Достаточно маленького генератора, чтобы сделать это невозможным на тысячи квадратных миль вокруг. И теоретическая основа этих искажений гораздо проще. Так, лекарство всегда открывается раньше болезни, и если какое-нибудь правительство обеспокоено тем, что история может быть переписана другим правительством или тем, что преступники могут сбежать в прошлое… Они строят несколько дюжин искажателей в качестве предупреждения новых открытий, и тем все и заканчивается.

– Какого черта? – Я указал на двух призраков, которые бежали прямо на нас через поле тумана: Миа и я, с ужасом на лицах. А за нами, явно с недобрым намерением, бежал кто-то с длинным клинком… Мачете!

– Это что… Раст? Иэн Раст?

Призрачная Миа пробежала сквозь нас через туман, оставив после себя влажный холодок. Димус поморщился:

– Это эхо вероятного будущего.

– Да ну на хер! – Я поднял руки, и несшийся на нас призрачный маньяк распался на несколько вихрей.

– Не отвлекайся. – Димус щелкнул пальцами. – Вторая причина. Подлинная причина, почему мы не утопаем в путешественниках во времени, вот в чем: прибытие путешественника во времени – это такое же событие, как и любое другое, и оно ответвляет новую временну´ю линию от реальности, в которую он переместился. Поэтому она никогда не переполнена. И так как его прибытие создает новое ответвление, он может делать все те парадоксальные вещи, о которых ты наслышан. Он может убить своего отца, когда тот был еще ребенком, и предотвратить свое рождение. Он может встретиться с собой. Это не будет иметь значения, потому что он не будет влиять на временну´ю линию, которая приведет нас к нему. Он меняет произошедшее в другой временно`й линии.

Я кивнул, все еще нервно вглядываясь в туман, а потом задумался о послании, которое я нацарапал на столе Саймона. Которое меня так и не настигло.

– Поэтому это бесполезно для самого путешественника во времени. Потому ничего из того, что они могут сделать, не окажет никакого влияния на мир, из которого они пришли. Можно вернуться назад во времени и убить Гитлера, но никого из тех, кого ты знаешь, это не спасет.

– Бинго. – Димус поднес палец к носу и указал на меня другой рукой. – Есть, конечно, альтруистические соображения, по которым ты можешь захотеть вернуться в прошлое и все равно убить ублюдка и дать другому миру шанс на что-то лучшее… Но нас же это не волнует, не так ли?

– Не волнует, наверное… – Во вселенной, в которой все и так произошло где-то, все возможные хорошие и плохие вещи, нет никакого смысла беспокоиться о каком-либо мире, кроме того, который нам достался.

– Это она?… – В поле призрачная Миа была заключена в объятия… я не мог сказать, кого именно. Я пригляделся и потерял уверенность в том, что это вообще была Миа. Фигуры рассыпались, их стало сложно разглядеть.

– Это была?…

– Итак… – Димус отмахнулся от вопроса и наклонился, чтобы посмотреть на меня. – Ты знаешь, кто я?

Я знал, хотя чувствовал себя глупо, произнося это вслух:

– Вы… Ты – это я. Я, который пережил лейкемию, но так и не отрастил обратно волосы. – Его лицо было достаточным доказательством. Как только я это увидел, я уже не смог этого «развидеть». Между нами была разница в двадцать-тридцать лет, но мы были близнецами. И более того, когда я пригляделся, я даже заметил у него бледный белый шрам на лбу, на том самом месте, которым я врезался в кофейный стол, когда мне было два года.

– Ты – это я… И, честно говоря, меня так же бесит твоя лысина, как радует факт того, что ты жив… Хотя здравый смысл подсказывает, что это несравнимые вещи.

– Именно, – кивнул Димус. – Технически я сломал нашу костяшку. – Он откинулся на спинку скамейки и осмотрел парк. – Еще более примечательно то, что я не просто какой-то старый путешественник во времени. Я – это ты, который помнит все это. Ты, которого вообще быть не должно. Я помню, как я сидел там же, где и ты, я помню наш разговор, но с твоего места. Я помню, как я говорил… мне… об этих бросках дайсов. Кстати, тебе теперь надо будет хранить эту бумажку всю оставшуюся жизнь. Или как минимум запомнить числа.

Я похлопал себя по карманам, ужаснувшись внезапно, что я ее уже потерял.

– Я не могу…

– Она под твоей подушкой, – улыбнулся Димус. – Так. Я все это помню, и пока я не перестаю играть свою роль, то, что я делаю здесь, действительно должно повлиять на мой мир. На наш мир.

– Играть свою роль?

– Я играю по сценарию, Никки. Я рассказываю тебе то, о чем я помню, что я тебе рассказывал. Если я сделаю что-то, чего я не помню, чтобы я делал – скажем, столкну тебя со скамейки прямо сейчас или пристрелю тебя – или даже если я не сделаю чего-то, что я помню, что я делал, – скажем, не объясню этот нюанс… – ну, это может произойти, этому ничто не воспрепятствует, но тогда мы ответвимся от моей реальности, и я упущу свой шанс что-то изменить.

– Если это произойдет… Если бы ты меня убил, например, то как бы ты объяснил свои воспоминания?

Димус пожал плечами:

– Худший сценарий был бы таков, что они были бы частью подлинно опасного парадокса, который создал бы проблемы для всей временно`й линии в целом. В лучшем случае их удастся свести к безумию, галлюцинациям, фальшивым воспоминаниям, которые сломленный разум создает в отчаянных поисках избавления от своих бед. Даже сейчас, пока мы еще не отклонились от пути, все это гораздо более вероятно, чем настоящая замкнутая временна`я петля, в которой я могу вернуться и изменить свое будущее. Этого не может быть. Но, кажется, это произошло. Может, подходящее число звезд стали сверхновыми одновременно и затянули невозможный узел в пространстве-времени. Кто знает? Этого не может быть, но вот я здесь, создаю собственные воспоминания.

Я попытался сосредоточиться, но этот резонанс, о котором он говорил, делал невыносимо сложным попытки выпрямиться и не сблевануть.

– Хорошо, но тогда зачем ты здесь? И можно ли мне мое лекарство от лейкемии, которое ты, несомненно, принес с собой из будущего?