Сладкая месть - Дана Стар

А они… Они лжецы, головорезы и убийцы!

Почему я задумалась о такой вот весомой истине только сейчас?

Слишком была подавлена. Разбита. Обеспокоена беременностью. Всё думала о том, как же их, уродов, от дерьма очистить. Да чтобы им срок смягчили.

Вот она моя натура. Всегда и во всём, в первую очередь, виню себя.

Мать так воспитала. С детства внушила, брать вину на себя.

Я говно — а все кругом хорошие.

Даже, если в какой-либо ситуации виноваты оба, я должна была брать вину на себя. Самоедство, ранимость и мягкосердечность — чёртовы изъяны в характере.

Мама всячески пыталась выдрать меня из пут депрессии.

Не знаю как, но спустя какое-то время, ей удалось это сделать.

— Дочка…. Хватит грустить. Ты так молода и красива… Идём прогуляемся, развеемся. Сколько уже можно?! Сходим в салон красоты? А потом по магазинам?

Завязывай, девочка. Иначе, мне больно на тебя смотреть, как ты погибаешь.

Она права.

Бл*ть!

Я наконец это поняла! Пора бы уже смириться с тем, что Давид меня тупо отымел, притворившись сраным ангелом. Я была его прикрытием. Его запасным планом, на случай раскрытия их шайки.

Даже когда банду Давида взяли на горячем, они воткнули мне автомат в горло.

Влюблённая дура!

Ослеплённая фальшивыми чувствами, я даже не заметила, какого подлого монстра пригрела в своём наивном сердце.

* * *

Тот солнечный осенний день мы провели вместе с мамой. Не помню уже, когда мы в последний раз вот так вот просто, вдвоём, гуляли, отдыхали, прогуливались по магазинам, общаясь на разные темы, обмениваясь мнением, будто лучшие подруги… Наверно, в прошлой жизни.

Когда солнце скрылось за горизонтом, а на улице сгустились сумерки, мама вдруг предложила поужинать в кафе.

В городе, в выходной день, было много народа. Особенно в местных кафешках.

Схватив меня за руку, она направилась вглубь ресторана, беглым взглядом осматривая посетителей, будто намеренно пыталась рассмотреть в них своего, какого-нибудь давнего знакомого.

— Идём, тут всё занято. Поищем другое заведение. — Уныло выговорила, но она сделала вид, что не услышала.

— Ничего страшного. Вон, там как раз есть два свободных места. — Указала на столик у окна, за которым, спиной к нам, сидел незнакомый мужчина, с коротко стриженными волосами, с проседью в висках, одетый в темно-зелёный вязаный свитер, с кожаными вставками на плечах. Такой, какой обычно любили носить помешанные на своей службе вояки.

Её идея, нагло втиснуться в личное пространство этого одиноко, высокорослого незнакомца показалась мне весьма странной.

— Садись. — Надавила на плечи, заставляя опуститься на свободный стул, радушно улыбнувшись мужчине.

Тот, в ответ, отложив вилку, слегка привстал, поклонился, рукой указывая на свободное место и ничуть не удивился эдакой наглости. Наоборот, как будто намеренно ждал нашего внезапного вторжения.

— Но этот столик занят… — ошарашено моргнула, уставившись на ухмыляющегося мужика, что так нагло шарил по мне взглядом темно-карих глаз, как будто мечтал слопать, как тот, наполовину прожаренный стейк, который застрял у незнакомца в зубах.

— Нет, не занято. Знакомьтесь! Это — Александр Владимирович, а это — моя доченька Соня.

— Очень приятно! — резко вынырнул из-за стола, да так, что приборы зазвенели, «по-военному» отвесил честь у поседевшего виска и встал по стойке смирно, протянув руку для рукопожатия.

Мне стало дурно. Воздух в помещении превратился в горячий дым, от которого я начала задыхаться, как от угарного газа.

Не прошло и полгода… Неужели, мать настолько обезумела, что решила подложить меня под какого-то своего знакомого мужика??

То, что он был человеком зрелым… Ее не смущало. Ведь мужчина выглядел лет на тридцать семь — сорок. Даже старше… покойного… Давида.

— Здравствуйте, Александр. Простите, что задержались. Давайте уж сразу, так сказать, за знакомство! — Мама расхохоталась, насильно вложив мне в руку хрустальный бокал с желтоватой жидкостью.

Но я ничего говорить не стала. Меня прошибло злостью. Да так сильно, что волосы на затылке встали торчком, а сердце забилось как на последней минуте жизни! Просто швырнула фужер с шампанским на пол и, сжав кулаки до рези в суставах, выбежала прочь из ресторана.

— Соня! Соняяя!!! — гласно, в спину.

Но им не удалось меня остановить.

Выскочив из здания, пробежав несколько метров, я юркнула в отъезжающую от остановки маршрутку и там, в салоне автобуса, упала на свободное кресло, обреченно уткнувшись лбом в дрожащие руки.

* * *

Автобус высадил меня в малознакомом районе.

Безоблачное небо быстро поглотилось чёрными тучами. Ни звёзд, ни луны не было видно. Я бродила кругами по спальным кварталам, не зная, что делать дальше, куда податься, как начать жизнь с нуля, как, наконец, перестать волноваться! Не имея в кармане ни гроша, не имея на руках достойного образования, дабы как можно скорее стать самостоятельной, чтобы никто, кроме меня, не имел права распоряжаться личной жизнью.

Замёрзла. Проголодалась. И решила, что будет проще помереть тут, на грязной, наполовину разваленной остановке, чем бороться со своими проблемами.

Села на лавочку, под обломанным навесом, сжавшись в комочек, поджав под себя ноги, и попыталась дождаться транспорта, чтобы всё-таки вернуться домой.

Как вдруг, за спиной послышался странный шорох.

Обернулась, побледнев от шока!

Мамочки!

Из кустов, с жуткими воплями, матерясь и харкаясь мокротой, выскочил грязный мужчина с приспущенными штанами, в длинном, выцветшем плаще. Я испугалась! Опешив, закричала до искр в горле и со всех ног рванула вдоль тротуара, пока проклятый эксгибиционист гнался за мной, как прокаженный, сжимая в руке свой гадкий, сморщенный инструмент.

Он что-то мычал, но я не понимала. Затем просто споткнулась, зацепившись носком кроссовка о выступ в асфальте, и упала.

Не знаю, что было бы дальше, если бы рядом не остановился джип, а из его салона, сжав руки в кулаки, не выскочил поджарый мужчина в темно-зеленом свитере и темных джинсах.

Это был тот самый Александр, от которого я так некультурно сбежала.

Выругавшись, он грубо схватил психопата за шиворот, приложив его мордой в грязь. Профессионально скрутил руки, заломил за спину, связав запястья ремнем, пока маньяк истошно хныкал и поскуливал, немощно бултыхаясь в грязи, вероятно, вкушая приличную боль не только телом, но и, в первую очередь, своим маленьким, сморщенным членом, которым чуть-было не довел меня до предсмертного припадка.