Казанова. Правдивая история несчастного любовника - Сергей Нечаев

И все же она ни на минуту не забывала о предсказании гадалки. Однако для того чтобы стать любовницей короля, нужно было для начала, чтобы король ее увидел, а чтобы он ее увидел, нужно было, как минимум, появиться в Версальском дворце. Понимая это, Жанна-Антуанетта начала пристально следить за Версалем — ведь там была ее судьба, там находился обещанный ей монарх. Кроме того, она стала регулярно ездить в Сенарский лес, где имел обыкновение охотиться король (в этом лесу на счастье и был расположен замок Этиоль).

Экстравагантно одетая, она неторопливо прогуливалась по аллеям, где обычно проезжал Людовик XV. Королевские егеря называли ее фаэтон «опереточным»: он был светло-бирюзового цвета, а платье Жанны-Антуанетты было розовым.

Казалось бы, что за безвкусный маскарад? Но Жанна-Антуанетта все рассчитала верно: ее «розово-бирюзовое явление» просто не могло не обратить на себя внимания посреди зеленой листвы и серо-коричневых стволов деревьев.

Жанна-Антуанетта рассуждала так: вдруг случится чудо, и проезжающий мимо король заметит ее. Но ее хорошо продуманные и точно просчитанные прогулки долгое время ни к чему не приводили. Хуже того, попасться на глаза ей довелось не королю, а амбициозной герцогине де Шатору, тогдашней любовнице короля, быстро раскусившей цель ее лесных прогулок.

Но и здесь будущей маркизе де Помпадур повезло: 8 декабря 1744 года герцогиня де Шатору умерла от пневмонии. Место в сердце Людовика XV стало вакантным, и мадам д’Этиоль восприняла это как сигнал к действию.

И вот вечером 25 февраля 1745 года в Версальском дворце имел место шикарный бал-маскарад, посвященный женитьбе дофина, сына Людовика XV.

И что же король? Его душевная рана уже не кровоточила, и в два часа ночи он обратился с комплиментами к некоей юной красавице в одеянии Дианы-охотницы. Его Величество был не прочь познакомиться. Прекрасная Диана в ответ на предложение снять маску вдруг начала дразнить короля, маня его за собой, но маски не снимая. Сильно заинтригованный, Людовик XV стал пробираться за ней следом. Продолжая кокетничать и громко смеяться, Диана все время терялась в толпе. Таинственная незнакомка, похоже, прекрасно знала слабое место короля: паническую боязнь скуки. Погоня за ускользающей Дианой — это было новое приключение, слишком хорошая приманка, чтобы Людовик XV пренебрег ею.

В руке у Дианы был платок. То, что произошло дальше, описывает собиратель пикантных историй о маркизе де Помпадур Жан-Луи Сулави:

«В руке у нее был платок, и то ли случайно, то ли специально она его обронила. Людовик XV торопливо поднял платок, но он не мог пробраться к его владелице и со всей учтивостью, на какую был способен, бросил ей этот изящный комочек».

В зале раздался смущенный, переходящий из уст в уста шепот:

— Платок брошен… Платок брошен… Платок брошен…

Диана ловко поймала платок. Она победила. Всем остальным соискательницам освободившегося места в сердце короля стало ясно: у монарха зарождается новый любовный роман и «ловить» им в прямом и переносном смысле этого слова больше нечего.

Молодая женщина, которую при всех выбрал король, — а это оказалась Жанна-Антуанетта д’Этиоль, — была необыкновенно хороша собой.

На следующий день ей не пришлось долго ждать. Людовик XV приказал своему камердинеру Бинэ доставить ее в Версаль. Жанна-Антуанетта не заставила себя уговаривать и переехала к королю 31 марта 1745 года. Через два месяца она оформила развод с Шарлем д’Этиолем, а уже 7 июля 1745 года влюбленный король купил для нее титул маркизы де Помпадур и земли в Оверне с двенадцатью тысячами ливров дохода.

Вот с такой удивительной женщиной посчастливилось познакомиться Казанове. А еще он был представлен лорд-маршалу Шотландии Джорджу Кейту, послу короля Пруссии. Но больше всего ему повезло, когда он случайно увидел самого Людовика XV и всю королевскую семью. Впрочем, увидел — это громко сказано. Короля он случайно заметил в галерее, когда тот о чем-то оживленно говорил с несколькими блестящими офицерами, опираясь рукой на плечо военного министра графа д’Аржансона. И он вдруг обернулся, посмотрев в сторону опешившего Казановы. А может быть, он просто обернулся, и не думая смотреть на какого-то случайно оказавшегося поблизости итальянца.

В любом случае, король Франции был очень хорош собой. По словам самого Казановы, «ни одному искусному художнику не удалось изобразить поворот головы этого монарха, когда он оборачивался к кому-нибудь. Всякий, кто видел его, в тот же миг чувствовал, что не в силах его не любить».

А вот королева Мария Лещинская, дочь польского короля Станислава, напротив, Казанове совсем не понравилась. На вид она была, как «набожная старушка». А чего стоил ее огромный, страшный-престрашный чепец…

А потом Казанова увлекся племянницей художника Сансона. Сам он написал: «Она понравилась мне беспредельно. Я был в добром расположении духа, непрестанно ее смешил и сумел расположить к себе».

Однажды Казанова пил у себя в комнате кофе и мечтал о ней, как вдруг к нему заявился с визитом один молодой человек. Казанова явно не знал его, но тот сказал, что имел честь ужинать с ним у художника Сансона.

— Да, да, месье, — сказал Казанова, сделав вид, что вспомнил, — простите, что не признал вас сразу.

— Это и немудрено, за столом вы глядели лишь на мадемуазель Сансон.

— Это точно, но, согласитесь, что она очаровательна.

— Охотно соглашусь, — со вздохом сказал молодой человек. — К несчастью своему, я слишком хорошо это знаю.

— То есть вы хотите сказать, что вы влюблены в нее?

— Увы, да. И у меня уже появилась было надежда, но тут явились вы и отняли ее.

— Кто? Я?

— Вы.

— Весьма сожалею, — сказал Казанова, — однако же я решительно не понимаю, чем могу вам помочь.

— Ну, вы могли бы, например, впредь никогда не появляться в ее доме.

— И вы действительно полагаете, что тогда она вас полюбит?

— О, месье! Это уже мое дело. Прошу вас, пока не ходите туда, а об остальном я позабочусь сам.

В ответ на это Казанова признался, что ему весьма странно слышать подобное и он удивлен, что молодой человек на это рассчитывал.

— Рассчитывал, месье. Я признал в вас человека умного, а потому был уверен, что для вас не составит труда вообразить себя на моем месте. Я был уверен, что, взвесив все, вы не пожелаете биться со мною не на жизнь, а на смерть из-за дамы, на которой, как я полагаю, не имеете намерения жениться.

— А если бы я тоже хотел просить ее руки?

— Тогда бы мы оба были достойны жалости, и я — в большей степени, чем вы, ибо покуда я жив, мадемуазель Сансон не станет женой другого.

Молодой человек был бледен, серьезен и холоден, как лед. От такого можно было ждать чего угодно, а посему его слова заставили Казанову задуматься. Он прикинул, какой из поступков сделает его достойнее собственного уважения, и понял, что лучше сделать так, чтобы представить себя в глазах соперника человеком более мудрым, нежели он сам.