За Столбами Мелькарта - Александр Немировский

– А кто же? – спросил Ганнон.

– Римляне, – сказал уверенно Мидаклит. – Уже тридцать лет, как они изгнали тирсенских правителей и установили у себя республику. Сколько ни бьются тирсены, им до сих пор не удалось вернуть свое господство.

Тем временем друзья вышли на узкую улицу, застроенную низкими, покосившимися домами. Ветер окреп и гнал по улице сучья. За поворотом во всю ширь неба красовался серебряный купол храма.

Храм Мелькарта находился в восточной части острова, на скале, круто обрывающейся к морю. В этом месте остров наиболее приближался к материку, образуя пролив шириной в один стадий[53].

Еще в Карфагене Ганнон слышал о древнем храме Мелькарта, о странных обычаях, свято соблюдаемых его почитателями. Верховным жрецом этого храма всегда был суффет города. Все жрецы храма не имели права вступать в брак. Ни одна женщина не могла переступить порог этого святилища. Ганнон задумался: «Значит, здесь никому не грозит участь Синты».

Большие надежды на посещение храма возлагал Мидаклит. «Если Солон узнал об Атлантиде от жрецов Саиса, так далеко расположенного от Столбов, то почему бы мне не узнать о ней в храме Мелькарта, находящегося почти рядом с Атлантидой?»

Храм был сложен из огромных квадратных камней. Его гладкие стены составляли как бы продолжение скалы, на которой он высился, а купол, освещенный лучами вечернего солнца, делал храм похожим на огромную рыбу, высунувшую голову из моря.

Омыв руки в большом медном тазу и сняв сандалии, Ганнон и Мидаклит переступили порог святилища. В притворе[54] они увидели Хирама. Суффет возвращался после дневной молитвы. Он был в одежде жреца храма Мелькарта – в длинной льняной тунике без пояса, отделанной широкой красной каймой. Его тщательно расчесанная бородка благоухала розовым маслом. Во всем его облике было такое радушие, что лица карфагенян сами расплылись в ответных улыбках.

– Буду рад тебя сопровождать! – сказал Хирам Ганнону, когда тот поведал ему о целях посещения храма. – В доме бога есть немало поучительного.

Карфагеняне вступили в высокий зал с потолком овальной формы. Прямо против двери стояла статуя Мелькарта с луком в руках и колчаном со стрелами на боку. Стрелы были сделаны из серебра и напоминали пучок солнечных лучей. За статуей возвышались две медные колонны локтей в восемь высоты. Они были испещрены письменами.

Ганнон, Мидаклит и Хирам остановились около одной из колонн.

– Здесь написано по-финикийски! – воскликнул Мидаклит.

Всматриваясь в полустершиеся письмена, Ганнон прочел:

– «Мы, купцы города Тира, на десятый год правления царя Керета снарядили корабли и доставили богу нашему Мелькарту триста кедровых стволов с гор Ливана, десять талантов меди из Кипра, два таланта египетского золота».

– И это все?.. – разочарованно протянул грек.

– А что бы тебе хотелось услышать еще, чужеземец? – произнес обиженно Хирам. – Эти колонны – свидетели древности нашего города, они повествуют о благочестивом даре его основателей, отважных купцов Тира.

– Я хотел бы узнать что-либо об Атлантиде, огромном острове, что лежит где-то к югу от страны Запан.

– Южнее здесь нет ни одного большого острова, – возразил Хирам. – Большие острова находятся севернее Гадира.

– Сейчас нет, но он существовал. Об этом узнал афинянин Солон от египетских жрецов. Я думал, что об этом известно и жрецам Гадира.

– Нет, – сказал Хирам. – Об Атлантиде не слышали ни жрецы, ни кто-либо другой в Гадире. Да и не мог бы такой большой остров исчезнуть бесследно.

– Хирам прав, – заметил Ганнон. – К югу от страны Запан нет никаких островов.

– Это еще неизвестно, – возразил Мидаклит. – В этих водах мало кто плавал.

Как всегда перед поднятием якорей в гавани царила суматоха. Раздавался стук, свист, скрип, крики. По сходням к гаулам, уже стоящим под парусами, спешили рабы с кожаными мешками на голых загорелых плечах. Стражи пронесли блестящий серебряный якорь – подарок Хирама. Матросы натягивали вдоль перил кожи для защиты от волн, привязывали купленные в Гадире лодки.

Колонисты сидели у гаулы, вытащенной кормой на берег. Судно называлось «Око Мелькарта». По пути из Карфагена гаула дала течь. Гадирцы обещали ее починить. Без мачт и парусов «Око Мелькарта» напоминало мертвое морское чудовище, выброшенное на берег бурей.

Вот на корабли потащили живых баранов. Один из рабов оступился и упал вместе со своей ношей в море. Баран, у которого были связаны ноги, камнем пошел ко дну. Раб выбрался на берег. Его окружили надсмотрщики. Среди них был и Мастарна с длинной плетью в руках. Наотмашь он ударил ею по обнаженной спине раба.

Ганнон и Мидаклит стояли на палубе. Суффет мельком взглянул на своего учителя. У того было страдальческое выражение лица. Казалось, свистящие удары плетей ранят его самого.

– Надо посмотреть и в другую сторону! – сказал грек глухо.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Ганнон.

– А вот послушай! Произошло это в Тире незадолго до того, как царицей Дидоной[55] был основан Карфаген. Разбогатев от торговли, тиряне приобрели множество рабов. Они заставляли их спускаться в рудники и каменоломни, возделывать свои поля, сады и виноградники. Притом они дурно обращались с рабами, держали их впроголодь, истязали за малейшую провинность. Долго терпели рабы, но потом терпение их иссякло. Они тайком сговорились между собой и перебили своих хозяев. Лишь одному из свободных удалось спастись, переодевшись в одежду раба. Этого человека звали, как и нашего жреца, Стратоном. Решили освободившиеся рабы избрать из своей среды царя, чтобы тот ими правил по справедливости. А так как в Тире, так же как и в Карфагене, отцом города считался Мелькарт, рабы думали, что царем может стать человек, отмеченный благоволением лучезарного солнца. В полночь вышли рабы на равнину за городом и стали ожидать восхода солнца, с тем чтобы избрать царем того, кто первый увидит огненные стрелы Мелькарта. Все напряженно вглядывались в ту сторону, откуда обычно появлялось огненное светило. Но Стратон, единственный свободнорожденный, оставшийся в живых, смотрел в противоположную сторону, туда, где над морем высился белокаменный Тир. Стратон ничего не ожидал от восходящего светила, он думал о своих погибших родных, о расхищенном добре, и из глаз его катились слезы. И вдруг он увидел на высоких кровлях Тира отблеск солнечных лучей. «Мелькарт! Мелькарт!» – закричал он. И рабы избрали Стратона царем. Я вспомнил этот рассказ, когда увидел, как избивают этого раба. Надо и нам оглянуться, чтобы не испытать того, что перенесли тиряне от своих рабов.