Переводчица - Татьяна Семакова

Кресло у окна в тесном экономе, взлёт, просьба к стюардессе не кантовать, наушники в уши, маска на глаза и долгожданный, но такой короткий сон. Пересадка в Москве, недолгое ожидание и всё вновь повторяется. Четыре часа, вернувшие меня к жизни.

Возле выхода из здания аэропорта нас поджидал Али с табличкой. Я приветливо улыбнулась ему из-за спины Соболева, как обычно следуя по его левую руку, он едва заметно улыбнулся в ответ и произнёс торжественно:

— Прошу!

И вот мы выходим, вдыхая раскалённый воздух, следуем к поджидающему нас роскошному лимузину, припаркованному прямо напротив выхода, и тут к Пименову подлетает какой-то незнакомый щуплый турок, выхватывает его портфель, с силой толкает на асфальтовое покрытие и несётся прочь.

Юрист ошалело таращит глаза, но недолго. Подскакивает, как будто получил волшебное ускорение под пятую точку, и пытается предпринять попытку кинуться за вором, но Соболев останавливает его одной рукой и шипит сквозь зубы:

— Спятил? Не рыпайся!

И начинается ад.

Али звонит по телефону и орёт в трубку, из лимузина выскакивает водитель и начинает ругаться с таксистами, вокруг нас собирается толпа турок, подтягиваются и просто чрезмерно любопытные туристы, из аэропорта выходит охрана, Али ругается уже с ними, импульсивно размахивая руками, стоит такой гомон, что закладывает уши, я делаю медленный шаг поближе к Соболеву, покрепче прижимая сумку к груди, а он выставляет назад руку и притягивает к себе вплотную, пряча за свою спину.

Краем глаза замечаю, как косится Али, тут же прекращает разговор с охраной и подходит к нам.

— Мы можем уехать? — спрашивает у него Соболев, а Али слабо морщится:

— Боюсь, ничего другого не остаётся.

И торжественный момент встречи иностранных гостей благополучно терпит крах.

Не без труда, сквозь толпу, мы пробираемся к машине, вместе с сумками залезаем в салон и наконец-то уезжаем, погрузившись в тишину.

Несчастный Пименов сидит бледнее мела и обливается потом, в то время как в машине довольно прохладно и я зябко ёжусь после вечерней бани на улице. Соболев сидит с каменным лицом, Али двумя большими пальцами строчит послание в мобильном, а водитель косится на траурную процессию через зеркало заднего вида и медленно поднимает тёмную перегородку.

— Тимур Александрович… — решается Пименов. Голос загробный, в глазах мольба.

— Твоей вины нет, — цедит Тимур сквозь зубы.

— Там… — продолжает блеять юрист, — там контракт, Тимур Александрович. И рабочий ноутбук.

— Понимаю, — слегка кивает Соболев в ответ, а Пименов сглатывает и задаёт главный вопрос:

— Я уволен?

— С какой стати? — отвечает Тимур, а Пименов смотрит на меня, ища подтверждения тому, что он не ослышался.

Я ободряюще улыбаюсь, а юрист прикрывает глаза и растекается по кожаному сиденью. Всё, мы его потеряли.

Соболев задумчиво крутит в руках телефон минут десять, потом делает звонок и начинает говорить с собеседником на немецком. Мои глаза невольно расширяются, впрочем, как и у остальных присутствующих, но у концу разговора я понимаю, почему он поступил именно так. Конспирация.

Немецкий я знаю хуже турецкого, но общий смысл уловить, всё же, успела, стараясь вслушиваться в то, что он говорит, а не как. Ох уж этот немецкий…

В общем, звонил он матери с новостями, коротко и по делу. Техническим экспертам велел передать указание закрыть доступ Пименова в сеть фирмы, а так же отправить ещё одного юриста в Стамбул с запечатанным пакетом с печатями.

Похоже, командировка несколько затянется. И что я думаю по этому поводу? Пока в душе сумятица и раздрай, посмотрим, как поведёт себя принимающая сторона.

Принимающая сторона светилась от счастья, но на меня не смотрела. Не положено.

Долго тряс Соболеву руку, рассыпаясь в комплиментах ко мне, а Али выдумывал перевод на ходу, распинаясь о том, как Ибрагиму жаль, что в аэропорту случилось это пренеприятнейшее происшествие. Цирк.

Я глупо улыбалась, встав так, чтобы Тимуру не было видно, и была голосом за кадром, переводя его довольно сухие ответные фразы. Когда с официальной частью было покончено, из тени вышли три молодца в одинаковой одежде, подхватили наши вещи и понесли в отведённые нам комнаты.

Зашла, сунула чаевые носильщику, тепло поблагодарила на его родном языке и осмотрелась. В люксе нашей гостиницы Ибрагиму наверняка было тесновато. Одна лишь спальня была больше, чем вся моя квартира, огромная кровать с балдахином, на которой можно было с комфортом расположиться поперёк, панорамные окна с выходом на балкон, изысканный интерьер в восточном стиле вкупе с европейским комфортом, плюс гостиная, плюс отдельная ванная комната, так же с окном от пола до потолка, в которой хотелось остаться жить. Второй этаж, вид на море. Надеюсь, все билеты на ближайшие рейсы в Стамбул раскупили и я смогу хоть раз понежиться в джакузи.

Нам дали полчаса на отдых, по истечении которых намечался ужин, я успела принять душ и переодеться, а открывая дверь подумала, что понятия не имею, куда идти, но проблема решилась сама собой: в коридоре поджидал Ибрагим.

— Душа моя… — шумно выдохнул, прикрыв глаза, как мартовский кот на нагретом лучами солнца капоте и тут же начал наступать, принуждая меня сделать пару шагов назад. Ногой закрыл за собой дверь, взял за руки и долго смотрел в глаза, прежде чем поцеловал.

Вообще, мне как-то всё больше по душе, когда после разлуки с разбега кидаются на шею, девушка обхватывает парня руками и ногами, как коала ветку эвкалипта, парень кружит её в вокруг своей оси, стискивая бёдра, ну и тому подобная ерунда, но кинуться я не могла, без того, чтобы не порвать очередную юбку, он, соотвественно, не мог кружить, и вообще всё пошло по известному месту ещё в аэропорту. Взгляд, так взгляд.

— Мне нельзя опаздывать, — неразборчиво говорю прямо ему в рот. — Принимающая сторона установила жёсткий тайминг.

— Чтобы одна прекрасная переводчица побыстрее освободилась, — отвечает шёпотом на ухо и нежно целует в щеку. — Пойдём.

Я пытаюсь стереть с лица довольную улыбку, но при виде его озорной улыбаюсь ещё шире прежнего.

— Прекрати! — фыркаю, потупив взгляд и слегка толкаю его в грудь.

Тихо смеётся в ответ, перехватывает мою ладонь и быстро целует, а потом тянет за собой к двери. Открывает, выглядывает и закрывает обратно, а я слышу шаги по коридору и понимаю, что спущусь позже начальника. Настроение тут же уходит в минус, но Ибрагим подмигивает и, как только шаги стихают, вновь открывает дверь и тащит за собой в противоположную главной лестницы сторону.

В принципе, я бы не удивилась, если бы он потащил меня