Переводчица - Татьяна Семакова

отца на руке: два часа ночи. Тело бьёт озноб, хотя кондей я не включал. Может, был включен?

С трудом приподнимаюсь на кровати и падаю обратно. Нет, дело точно не в температура воздуха. Всё тело ломит, в башке туман, к горлу подкатывает тошнота. Акклиматизация, мать её… отлично. Раньше я спокойно переносил любые перепады, но близится сорокет и, походу, это всё же даёт о себе знать. Или просто надо меньше бухать.

Встать и доползти до балкона. Свежий воздух сто процентов пойдёт на пользу.

Едва распахнул створки, в лицо пахнуло морским бризом. Вот чем пахли её волосы…

Тряхнул головой, прогоняя воспоминания, сел в плетёное кресло, как старик держась обеими руками за спинки, вытянул ноги и шумно выдохнул. Успех. Сейчас полегчает.

— Всё нормально? — слышу встревоженный голос с соседнего балкона и слабо морщусь. От этой девчонки нигде не укрыться.

— Да, — отвечаю резко и хрипло.

— Ну, страдайте, Тимур Александрович, — фыркает в ответ.

Поворачиваю голову и вижу улыбку на её лице.

— Приятно, что мои страдания приносят тебе радость, — не могу удержаться от комментария, а она тихо хмыкает в ответ:

— Что есть, то есть.

Мои губы непроизвольно растягиваются в ответной улыбке.

— Быстро ты ночную смену отпахала, — говорю медленно. — Надеюсь, не филонила? Международный контракт, всё-таки…

— Я смотрю, Вам уже лучше и не нужны, ну, скажем, таблетки от тошноты, что лежат в моей сумке… — отвечает задумчиво-певучим голосом и шумно прихлёбывает шампанское из своего бокала.

— Меня не тошнит, — отвечаю, сглатывая.

Тошнит и ещё как. От одного только слова «тошнота» хочется перегнуться через перила и освободить желудок от ненужного груза с пряным привкусом. Слишком много пряностей.

— Тогда, получается, не нужно и симпатичное ведёрко, в котором стоит бутылка шампанского прямо под моими ногами, — продолжает издеваться игривым голосом.

— Пустая уже, да? — усмехаюсь в ответ и эта усмешка даётся ох как не просто.

— Эта работа меня доконала…. - капризно вздыхает в ответ. — Покоя нет ни днём, ни ночью. То одного самовлюблённого кретина ублажи, то горячему красавчику-клиенту вынь да положь…

— Я тебя ровно за этим и привёз. И, раз уж ты освободилась, организуй минетик по-быстрому, — хочется уязвить её побольнее за оскорбление, больше похожее на факт.

— Ведёрко одно, — отвечает со смешком, — кому-то придётся сдерживаться, глотая собственную рвоту, чтобы не уделать гостеприимному хозяину дорогую мебель.

Я успел только податься вперёд, а она уже перелезла через перила и подставила идиотское ведро, держа во второй руке бутылку шампанского и прихлёбывая из горла, пока я освобождаю желудок.

Откидываюсь обратно, глухо рыча, а она спрашивает тихо:

— Получше?

— Нахрена ты меня провоцировала? — хриплю в ответ, бросая на неё зверский взгляд.

— Потому что надо избавиться от того неправильного, что Вы, Тимур Александрович, успели слопать, — отвечает едко и уходит вместе с ведёрком, оставив шампанское на столике рядом со мной. Так же, через балкон, сверкнув голыми коленями в тусклом свете луны.

Через пару минут возвращается. Чистое ведёрко, бутылка воды и блистер с таблетками.

— Не надо, — отвечаю вяло, когда она протягивает пилюли, — просто акклиматизация.

— В день прилёта? — спрашивает, глядя на меня, как на идиота. — Похер, — бурчит себе под нос, кладёт всё на столик, забирает бутылку и возвращается к себе, закрыв дверь.

«А ведь она права…» — вздыхаю мысленно и выпиваю поллитра залпом, тут же хватаясь за ведёрко.

— Кретин, — ворчу себе под нос, забираясь в постель с бутылкой. — Подыхать будет и последнее, что скажет — непременно оскорбление.

Наверняка опустошил бар после ужина, за неимением других занятий. Перевожу взгляд на шампанское в своей руке и ставлю его на тумбочку: не хватало ещё завтра маяться с похмелья на пару.

Из нежных объятий Ибрагима я выскользнула, едва он уснул. Терпеть не могу эту утреннюю неловкость. И терпеть не могу спать в обнимку, после чего пробуждение больше похоже на воскрешение. Хотела забраться с бокалом в джакузи, но побоялась, что просто вырублюсь и не успею подумать над тем, откуда, чёрт возьми, Ибрагим мог узнать о моей маме? Подкат качественный, спору нет, обещания давать все горазды, но я сама только узнала! Только устроилась и вываливается этот… зелёный весь. Он там не помер часом?

«Даже не думай идти проверять!» — возмущается кто-то в моей голове, давя на черепушку изнутри. Ладно, ладно, зачем так орать… не собиралась я, просто любопытно, на сколько хватит его самодовольства.

По расписанию, утверждённому заранее по электронной почте, подписание контракта назначено на девять. В двенадцать, по-хорошему, уже надо было выезжать в аэропорт, но совершенно не ясно, успеет ли другой юрист подвести печати. Да и в целом, после провокации Тимура перед ужином, само подписание висит на волоске. Хотя… с чего я взяла? Похоже, с самомнением и у меня полный порядок. В морду он не получил, значит, контракт для Ибрагима важен и уж точно важнее, чем я. Даже забавно, что я могла подумать иначе… я для него просто очередное развлечение. Для обоих. Пожалуй, лучше лечь спать, пока чувство собственного достоинства держится на уровне плинтуса и периодически поднимает голову.

Будильник, как ты жесток! Определённо, спать по четыре часа — не моё. Глухо рычу и накрываю голову подушкой, даже не пытаясь дотянуться до телефона, но он вдруг смолкает, а рядом слышится тихий добродушный смех. Терпеть не могу эту утреннюю неловкость! Ну какого ж лешего тебе у себя не сиделось…

Простыня на пару секунд взлетает в воздух и вместо шёлка на коже я чувствую на животе осторожные поцелуи, плавно перемещающиеся ниже. А… вот так даже. Окей, так я вполне могу потерпеть твоё присутствие… Дышать резко становится нечем и я отшвыриваю подушку в сторону, попадая прямиком в высокий светильник, стоящий на полу. Тот с грохотом падает, я наконец-то вдыхаю и выдыхаю с тихим стоном, сминая простыни и выгибая спину. Пусть будет неловко чуть позже…

Сразу после.

Ибрагим выныривает из-под простыни с помутневшим взглядом, склоняется надо мной и шепчет на ухо:

— Доброе утро, душа моя.

— Пожалуй… — мямлю чуть в сторону и судорожно соображаю, а не должна ли ответить взаимностью. В мой график это совершенно не вписывается.

— Прости, не смог удержаться, — вздыхает мне в шею, — ты невероятно красивая женщина. Завтракай, мне пора.

Эм… прощаю. Ошарашено смотрю ему вслед и только когда он выходит замечаю на дальней тумбочке поднос с едой и алую розу на подушке рядом. Ублажил, накормил и ушёл. Может, остаться погостить?

Ищу мобильный, смотрю на время и понимаю, что стоит поторопиться. Мою голову под душем, сушусь и судорожно