Во власти нарцисса. Как распознать эмоциональное насилие, дать отпор и исцелиться - Жан-Шарль Бушу

Классический перверт благодаря отыгрыванию вовне находится в безопасности, пока к его услугам есть жертва для проекций. Что касается жертв, то им уготована роль носителей симптомов перверсии (страх отвержения, ярость и т. д.). В зависимости от силы связи между первертом и его жертвой тяжесть ноши варьирует от депрессии до попыток самоубийства, от жестокости до извращений или от спутанности сознания до деперсонализации[35], иными словами безумия.

Полная неразбериха

Перверт своими действиями сеет такую неразбериху, что его жертва зачастую теряет способность поступать разумно. На смену парадоксальным требованиям, жестокости, грубости и обесцениванию приходит обольщение, которое препятствует здоровой реакции со стороны жертвы. Возникает парадокс такого масштаба, что жертва не знает, верить ли своим ощущениям, тому, что она видит и слышит. Логика тут не помогает. Как следствие, жертва пребывает в состоянии непрерывной тревоги, становится подозрительной, понимая, что где-то есть опасность, но не может ее обнаружить. В итоге у нее зарождается паранойя.

Представьте, что вы ведете машину и увлеклись интересным разговором со своим попутчиком. Вдруг справа на вас вылетает другой автомобиль. У вас тут же отключается весь интеллект и остаются включенными лишь рефлексы. Вы больше не в состоянии вести диалог. В экстремальных ситуациях мозг отключает зону, отвечающую за интеллект, и перебрасывает все ресурсы на включение коры больших полушарий, которая отвечает за работу рефлексов. Теперь не существуют ни «оно», ни «я», ни «супер-эго», есть только тревога, повышенное внимание и неспособность думать. Перверт ведет свою жертву примерно к такому состоянию.

Для выхода из него очень важно довериться беспристрастному и чуткому человеку, который даст трезвую оценку ситуации: перверта назовет извращенцем, связь с ним — невыносимой, а отыгрывание вовне — недопустимым.

Посттравматический синдром

Стелла рассказывает: «Сантьяго, мой руководитель, мог позвонить мне в любой момент и сказать, что я потрясающая и нравлюсь ему, а мог сказать, что я ужасная и пора меня уволить. Я все время была в напряжении. Однажды я ждала одного человека, сидя в своей машине, и, когда он открыл дверь, я пулей выскочила из автомобиля…»

Стелла демонстрирует признаки посттравматического синдрома, похожие на те, что наблюдаются у людей, вернувшихся с войны или переживших катастрофу.

Cовет

Жертва, потерявшая всякие ориентиры, должна услышать из уст стороннего лица, что представляет собой перверт. Это может быть друг, родственник или терапевт. Главное, чтобы человек сохранял нейтралитет, потому что он гарантия непредвзятости.

Сниженная защита

Подобно тому как механизмы психической защиты контролируют наше внутреннее состояние, такие механизмы, как перевозбуждение, оберегают нас от возбуждения извне.

«Функция перевозбуждения заключается в защите психики от тех стимулов, которые поступают из внешнего мира и способны из-за своей интенсивности нанести ей урон»[36]. Перевозбуждение — когнитивная инстанция, находящаяся на периферии психической системы, на границе между органами чувств и внешним миром. По причине этого психика в состоянии воспринимать в большей или меньшей степени внешние стимулы в зависимости от своих свойств.

Например, встретив незнакомого человека, я первым делом почувствую к нему недоверие: он хороший или плохой, друг или враг? Ответы на эти вопросы повлияют — в большей или меньшей степени — на мое восприятие той информации, которую я получу в ходе встречи. Если я увижу, что человек не в себе, а потом он примется оскорблять меня, его слова вряд ли меня заденут. И наоборот, когда я встречусь с давним другом, то открою ему душу. И если он скажет мне гадость, то легко ранит меня.

Перевозбуждение нас оберегает, но вместе с тем и ограничивает качественно и количественно влияния внешнего мира. И наоборот, когда мы достаточно уверены в себе, дистанция между нами и внешним миром сокращается.

Ты токсичный!

Хуан вспоминает: «Как-то у нас были незабываемые выходные. Я был счастлив: наконец-то мы снова обрели друг друга. Я знал, что, несмотря на частые ссоры, мы любим друг друга и созданы друг для друга. После примирения она сказала мне: “Какой же ты хороший! Как ты можешь быть так добр ко мне после всего, что я натворила?” Я ответил ей, что я ее люблю и в принципе добрый. На следующий день она позвонила мне. Я все еще летал на крыльях любви и не ждал подвоха. И тут она ни с того ни с сего заявила: “Ты токсичный. Как долго ты будешь делать вид, будто не понимаешь, что я хочу тебя бросить?” Я не знал, что на это ответить. Сердце мое было разбито».

Одно из «преимуществ» парадоксального общения, которое выстраивает нарциссический перверт, заключается в том, что он разрушает перевозбуждение своей жертвы, чтобы его требования и другие проекции воспринимались лучше.

Перверт зачастую планирует фазу обесценивания образа партнера следом за фазой обольщения. Ведь в таком случае механизмы защиты жертвы будут практически выведены из строя, она окажется во власти требований своего мучителя.

Люди, которым в детстве пришлось перенести немало парадоксальных нападок или которые страдают структурными расстройствами психики, рискуют лишиться перевозбуждения и слиться с внешним миром. Если такое произойдет, в действие вступят более мощные механизмы, такие как аутичное поведение или, в меньшей степени, деперсонализация.

Деперсонализация

Телесные наказания

Бернар признаётся: «Когда отец бил меня, было не очень больно. Он наносил удары по телу. Травмами они не грозили. Я просто сворачивался калачиком и ждал, когда он устанет…»

Чтобы перенести непереносимое, Бернар дистанцируется от своего тела и как будто наблюдает со стороны. Он дистанцируется от происходящего с ним. Он видит, как его бьют. Эта деперсонализация со временем превратится в его основной механизм защиты от конфликтов — как внешних, так и внутренних. Став взрослым, Бернар перед лицом даже незначительной проблемы или минимальной критики в свой адрес превращается в стороннего наблюдателя. Если конфликт внешний, он рвет связь. Если, например, ему задают вопрос, он или хранит молчание, или отвечает невпопад. Если конфликт внутренний, он замыкается в себе. Понемногу Бернар утрачивает связь с собой, с миром, не выходит за пределы дома. Деперсонализация позволяет ему избежать бреда, помещает его на грань между сумасшествием и нормальностью. Он становится странным, одиноким, но не сходит с ума и не превращается в перверта. Деперсонализация скрывает отсутствие перевозбуждения, которое он сумел задействовать, чтобы спастись от жестоких родителей-первертов.

Перверт своими периодическими парадоксальными нападками сводит нас с ума. Жестокость, депрессия и деперсонализация — механизмы, включающиеся в ответ на его нападки. Жестокость — попытка вытравить из себя токсины перверта. Депрессия — замкнутая на себе самом жестокость, которую