Море и цивилизация. Мировая история в свете развития мореходства - Линкольн Пейн

В других судостроительных традициях сшивные лодки скреплялись продольными швами, соединявшими доски на стыке в длину — так же, как сшиваются две полосы ткани. Однако египетские корабелы делали поперечные швы, идущие перпендикулярно к центральной оси от планшира до планшира; при этом сшивающий трос проходил сквозь неглубокие отверстия, просверленные в досках под углом, так что корпус не пробивался насквозь. Если доски с прямыми краями крепятся перпендикулярным сшиванием, то при смещении досок шов легко рвется. Египтяне избегали этого, делая доски неправильной формы, которые стыковались между собой примерно как части пазла. Поперечное сшивание, применялось ли оно из-за экономии или по другим причинам, было куда более надежным, чем сшивание в длину. На ладью Хеопса ушло[90] около пяти тысяч метров канатов — примерно пятая часть того, что потребовалось бы на сшивание досок по продольным стыкам. Канаты продеваются в 276 просверленных отверстий, ни одно из которых не пронизывает корпус насквозь ниже ватерлинии, и отверстия не законопачивались,[91] поскольку в этом не было нужды: при погружении в воду дерево разбухало, места продевания канатов сужались, лодка становилась водонепроницаемой. Египетские суда не вполне сравнимы с «Сохаром»[92] -26-метровым судном типа «дау», построенным в 1980-х, — и все же на последнее потребовалось примерно 650 тысяч метров веревок из кокосового волокна, пропущенных через примерно 20 тысяч отверстий, которые затем были заделаны кокосовыми очесами и смесью извести и древесной смолы.

На палубе ладьи располагаются три постройки. Рубка, состоящая из входной каюты и главного помещения, находится в средней части судна ближе к корме. Перед ней открытая палуба с легким каркасом для полога, а ближе к носу небольшой навес — дощатая крыша на десяти тонких столбах. Изящная форма высокого носа ладьи и резко выгнутые кормовые элементы придают ладье характерную форму папирусного плота. Хотя египетские суда зачастую бывали богато расписаны («я руководил работами[93] над священной ладьей, я подбирал для нее цвета» — гласит гордая запись одного из чиновников периода двенадцатой династии), нет никаких свидетельств о том, что ладья Хеопса была украшена росписью.

Какую роль египтяне приписывали кораблям применительно к загробной жизни — на этот счет мнения разнятся. Вероятно, концепция корабля как символа царской власти зародилась в Нубии,[94] практика использования погребальных кораблей или их моделей (как менее затратный вариант по сравнению с настоящим кораблем) сохранилась на протяжении тысячелетий. По одной из гипотез,[95] ладья Хеопса предназначалась для того, чтобы фараон в загробной жизни совершал в ней непрерывный путь по небу вместе с солнечным богом Ра. Согласно египетской космографии, у Ра есть две лодки для путешествий по небу — одна для дня, вторая для ночи. Возможно, ладья Хеопса изначально служила исключительно погребальным судном для доставки забальзамированного тела фараона в Гизу, располагавшуюся в двадцати пяти километрах от Мемфиса; возможно также, что Хеопс еще при жизни путешествовал на ней по священным местам, утверждая свою власть.

Сложно сказать, насколько различались у египтян ритуальное плавание и простое путешествие. Очевидно лишь, что им было знакомо и одно, и другое. Охота на папирусных плотах — сюжет целого ряда изображений. Социальный статус охотника, часто изображавшегося в полный рост, можно определить по относительной величине его фигуры в сравнении с плотом и гребцами. Гребли не обязательно мужчины: в рассказе о водной прогулке фараона Снофру, отца Хеопса, упоминается, что царь провел весь день в лодке, на которой гребли двадцать обнаженных девушек, «прекрасных телом».[96] В одном из толкований такое плавание считается имитацией путешествия Ра по небосводу, поскольку солнечный бог иногда изображается в лодке, которой управляет богиня Хатор. Однако по тону текста можно предположить беззаботную речную прогулку, и тогда этот фрагмент будет первым в истории упоминанием развлекательного катания на лодках, которое до XIX века оставалось уделом власть имущих.

Противоположностью царским лодкам и погребальным ладьям были массивные, предназначенные для сугубо утилитарных нужд суда — на них перевозили камень для пирамид и памятников, которыми так знаменит Древний Египет. В местах самых важных погребений не было готового камня, поэтому многие тысячи тонн строительных материалов для пирамид, храмов, статуй и колонн транспортировались на сотни километров от каменоломен до главных погребальных комплексов рядом с Мемфисом и Фивами. Гранит возили из окрестностей Асуана, известняк добывали севернее, каменоломни для добычи кварцита находились рядом с Мемфисом и Асуаном. Перевозки камня требовали сложной логистики и считались достойными увековечения: именно благодаря надписям, высеченным на гранитных глыбах, мы знаем, откуда они были привезены.

На камнях вдоль дороги к пирамиде Униса (2300 год до н. э.) имеется изображение трех лодок, на одной из которых видны две колонны, положенные торец к торцу, надпись гласит: «Перевозимые из мастерских Элефантины[97] гранитные колонны для комплекса пирамид, называемого „Прекрасное место Униса“». Однако самая примечательная иллюстрация к перевозке камней найдена в храме царицы Хатшепсут, относящемся к Новому царству (1400-е годы до н. э.): она изображает перевозку двух гранитных обелисков,[98] доставляемых из каменоломен вблизи Асуана к храмовому комплексу в Фивах. Определить размер лодок Хатшепсут сложно, поскольку нам неизвестен точный размер обелисков и способ их транспортировки. Долгое время считалось, что каждый обелиск доходил до тридцати метров в длину и весил около 330 тонн. Судно, способное перевезти их положенными торец к торцу (как видно на рельефе), составляло бы не менее восьмидесяти четырех метров в длину и двадцати восьми метров в ширину, осадка нагруженного судна составила бы два метра. Однако возможно, что обелиски при перевозке лежали бок о бок и лишь на рельефе были изображены лежащими торец к торцу, поскольку того могли требовать египетские художественные условности при изображении множественной перспективы. В этом случае потребовалось бы менее крупное судно — примерно шестьдесят три на двадцать пять метров; судно примерно такого размера упомянуто в надписи, относящейся к чиновнику того же периода.