Гарем - Кэти Хикман

— Долго еще? У меня спина заболела.

— Терпи, балда.

— Ты это уже говорила.

— И не мельтеши, ради бога. Она этого терпеть не может. Не раскачивайся. Ты что, не можешь стоять спокойно?

Новая пауза.

— Я скучаю без тебя, Аннетта.

— А я без тебя, Селия.

Журчание воды стало чуть громче, тонкий ручеек вытек из двери купальни на горячие камни внутреннего дворика.

— Не плачь, — прошептала Селия.

— Я? Я никогда не плачу.

— А то у тебя нос покраснеет.

— Он в точности так и сказал тогда. Помнишь, в тот самый день, когда нас купили?

— Да. Конечно, я помню.

Как будто она могла забыть это? Мысли девушки вернулись к дню, когда они впервые переступили порог Дворца благоденствия. После того как судно отца потерпело бедствие… Когда это случилось? По ее подсчетам, примерно две зимы миновало с тех пор. После кораблекрушения ей вместе с Аннеттой пришлось совершить долгое путешествие в Стамбул, где их ждало унылое пребывание в доме для невольниц. А однажды, это случилось всего несколько месяцев назад, туда неожиданно для них прибыл маленький паланкин, евнухи усадили в него обеих девушек, доставили сюда и оставили во дворце. Как потом рассказали несчастным пленницам, их купила одна важная госпожа в подарок для матери султана, но это было единственным, что стало девушкам известно об их участи. Теперь их никто не звал по именам — Селия и Аннетта, — девушек стали звать Кейе и Айше.

Селия вспоминала тошнотворное раскачивание носилок, когда их несли через весь город, и как наконец это путешествие окончилось — паланкин опустили на землю, и они с Аннеттой оказались перед тяжелой, обитой медью дверью, такой большой и такой зловещей, каких она никогда и не видала. Вспомнила, какой страх овладел ею в ту минуту, когда ей велели оставить носилки, вспомнила свой голос, кричавший: «Пол! Помоги мне, Пол!», когда дверь захлопнулась и их обеих обступила такая тьма, что она даже своей ладони не смогла бы увидеть.

Внезапное хлопанье и шум крыльев — два голубя прилетели и сели на покатый карниз крыши — заставило обеих девушек вздрогнуть.

— Аннетта?

— Что?

— Как тебе кажется, мы их когда-нибудь забудем? Я имею в виду наши имена. Я как-то раз спросила Гюльбахар, и она сказала, что давно не может вспомнить, как ее раньше звали.

— Так ей и было всего шесть лет, когда она сюда попала. Мы, конечно, запомним. Мы все запомним. — Глаза девушки сузились. — С чего бы нам позабыть это?

— А ты хотела бы запомнить?

— Конечно, хотела бы, глупая. — Последовало короткое молчание. — Но раз уж мы находимся здесь, мы должны извлечь из ситуации все, что можно. Знаешь, Селия, было б, наверное, лучше, если… — Но тут девушка внезапно замолчала, потом шепнула: — Тссс!

— Но я ничего не слышу.

— Идет Гюльбахар.

— С чего ты взяла?

— Я знаю звук ее шагов. — Голос Аннетты звучал в ушах Селии едва ли громче ее собственного дыхания. — Но сейчас это не важно. Просто слушай внимательно то, что я скажу. Что бы ты ни делала, где бы ни оказалась, старайся не говорить слишком много. Все, что ты скажешь, она может использовать против тебя. Capito?[17]Именно все. Но она не любит и слишком бесхарактерных тоже. Так что имей в виду, не пытайся с ней валять дурочку.

Темные глаза девушки метнулись к двери, затем обратно. Селия стояла вплотную рядом с ней, теперь совершенно овладевшая собой, лишь пульс частыми ударами испуганной птицы бился где-то на шее, чуть позади уха.

— Запомни, Селия, во дворце произошло что-то важное.

— Что важное? — Девушка встревоженно взглянула на подругу. — Почему? С чего ты взяла?

— Я… Сама не знаю. Но у меня такое предчувствие. — Аннетта прижала руку к груди. — И не забудь, пожалуйста, то, что я тебе только что сказала. Это лучшее, что ты можешь сделать.

Конечно, Селия видела валиде после того, как их с Аннеттой привезли во Дворец благоденствия.

В жизни обитательниц гарема было довольно много развлечений — представления и танцы для султана, пикники в садах дворца, лодочные прогулки по Босфору — в которых принимала участие сама госпожа валиде-султан. Во время подобных увеселений играла музыка и мелодичный смех молодых женщин разносился в благоухающем розами воздухе. Иногда их вывозили любоваться играми дельфинов в Мраморном море или красотой лунных ночей, когда свет заливал серебром воды Босфора; и тогда маленькие лодочки с сидящими в них наложницами скользили по тихой глади, подобно светлячкам, следом за большой ладьей госпожи валиде, в которой находился и сам султан. Нарядный шатер, возвышавшийся на палубе этого корабля, был выложен драгоценными камнями и украшениями из кости моржей и слоновых бивней, сиял перламутром и золотом. Во всех этих случаях Селии казалось, что валиде близка им всем как мать. Это были радостные мгновения — мгновения, когда дворцовых женщин можно было и вправду счесть самыми счастливыми и беззаботными созданиями в империи султана. В такие часы словно никто ни за кем не подглядывал, не шпионил и не доносил обо всем услышанном, забывался привычно формальный этикет дворца. Постоянная тревога и страх оставляли Селию, и даже то странное давящее чувство, жившее с левой стороны ее ребер, исчезало.

В ходе своих различных занятий обитательницы гарема часто видели госпожу валиде, многие даже ежедневно, но лишь некоторым из них был разрешен доступ в ее личные покои. Такими были четверо ее челядинок, заботливо отобранных самой валиде и постоянно ей прислуживавших: управительница гарема, ее правая рука и наиболее доверенное лицо во дворце после самой госпожи; распорядительница прачечных и пекарен; распорядительницы кофейной церемонии и омовений. А также несколько других влиятельных особ, ведавших повседневными делами гарема: казначейша, письмоводительница и Большая Немая, как прозвали личную цирюльницу госпожи валиде.

Сейчас, когда Гюльбахар ввела Селию в комнаты и девушка предстала перед глазами госпожи, она постаралась встать именно так, как ее давно обучили, — опустив глаза в пол. Гюльбахар неслышно удалилась, но Селия не видела и не слышала ее шагов. Стоять так девушке пришлось довольно долго, она ощущала лишь глубокую тишину, словно облаком окутывавшую комнату.

— Можешь поднять глаза.

То, что говорили, оказалось правдой. Голос был нежным и одновременно чуть низким, таинственным и серебристым; голосом ангела, как его всегда называли во дворце.

— Подойди ко мне, карие. — Рука в ослепительных перстнях протянулась к ней. — Подойди, рабыня, и дай мне взглянуть на тебя.

Селия сделала три маленьких шажка в ту сторону, откуда доносился голос, и подняла голову. Стройная фигура — госпожа всегда оказывалась чуть ниже ростом, чем ожидалось, — темным силуэтом вырисовывалась на фоне окна. Меховой палантин мягко окутывал ее плечи. Мочки ушей и шея сверкали драгоценностями, а под мехами мерцало платье, сотканное из золотой пряжи. Нитки, составленные из крохотных жемчужин, были вплетены в волосы, которые тяжелой косой, будто у русалки, вились по плечу.