Китай при Мао. Революция, пущенная под откос - Эндрю Уолдер

враг будет проявлять безжалостные меры против нас самих.

Мао заявляет, что критика «красного террора» была частью империалистического заговора по внесению смуты в ряды китайских революционных сил. В действительности же, указывает Мао, «белый террор» государства всегда оказывается значительно хуже [Мао 1926c].

Максимально подробно Мао отстаивает крестьянскую революцию в развернутом докладе о крестьянском движении в провинции Хунань, представленном ЦК Гоминьдана в феврале 1927 г. Документ повествует о бунте против землевладельцев и обеспеченных крестьян, который станет в дальнейшем моделью коммунистической земельной реформы. В частности, в документе приводится пример «собраний критики и борьбы», посредством которых кадры КПК будут позже такую реформу реализовывать. Эта методика найдет и применение партийными силами в городских районах Китая. В докладе Мао называет насилие горнилом революции. Эти идеи останутся ядром политической философии лидера до конца его жизни.

Рассматриваемая вспышка революционного насилия оценивается в докладе положительно, а само насилие называется необходимым. Также раскрываются подробности мятежа, равно как и его результат – освобождение бедных селян. Мао критикует тех робких людей, которые испытывают ужас от так называемых «крайностей» бунта – неизбежного побочного продукта революции. Он заявляет, что подход каждого отдельного человека к революции в деревнях – это водораздел, отделяющий сторонников революции от реакционеров. В документе отражаются те внутренние разногласия, которые вскоре приведут к разрыву между коммунистами и националистами. Мао начинает свою работу с многословного восхваления крестьянского мятежа:

Этот всплеск крестьянского движения представляет собой событие колоссальной важности. Очень скоро поднимутся, подобно свирепому ветру или буре, несколько сот миллионов крестьян в центральных, южных и северных провинциях Китая. Эту стремительную и яростную силу не сможет сдержать даже самая мощная власть. [Крестьяне] сорвут с себя все стягивающие их путы и устремятся по дороге освобождения, выкапывая на своем пути к пункту назначения могилы всем империалистам, милитаристам, коррумпированным чиновникам, местным бандитам и недостойным шэньши. Именно [крестьянам] решать, что делать со всеми революционными партиями и товарищами-революционерами: примут ли они их или отвергнут? Поставят ли они их во главе своего движения? Или эти две группы окажутся по разные стороны баррикад? [Мао 1927a: 430]

Мао одобрительно отзывается о действиях крестьян. Его комментарии позже лягут в основу собраний критики и борьбы, которые КПК будет проводить в рамках сельских кампаний на протяжении десятилетий.

У дома местного бандита или недостойного шэньши, который выступает против союза [крестьян], собирается на демонстрацию большая толпа народу. Манифестанты как нечто само собой разумеющееся отнимают у виновного продовольствие, забивая его свиней и потребляя его запасы зерна.

Публичное унижение также составляет важную часть акции и имеет долговременные последствия:

Шествия обвиняемых с колпаками на головах по деревням.

Сейчас такое можно увидеть повсеместно. Какому-нибудь местному бандиту или скверному шэньши нахлобучивают на голову бумажный колпак, на котором написано «такой-то бандит» или «такой-то скверный шэньши». Человека за веревку проводят [по улицам] в сопровождении большого скопления народа. Это наказание заставляет трепетать местных бандитов и скверных шэньши больше, чем любое иное. Любой человек, которого хоть раз короновали бумажным колпаком, полностью теряет лицо и больше никогда не сможет ходить с поднятой головой [Ibid.: 446].

Мао заявлял, что в описанном событии нет ничего чрезвычайного. Крестьяне ведут себя подобным образом лишь потому, что доведены до предела жестокостью шэньши, которые заслуживают любые наказания, вводимые для них народными массами: «Кто плох, а кто хорош, кто заслуживает высшей кары, а кто отделается малым наказанием? Крестьяне все хорошо помнят, и наказание редко превосходит по суровости совершенное преступление». В часто цитируемом тексте Мао оправдывал свои воззрения так:

Революция – это не приглашение гостей на ужин, не написание статьи, не создание картины, не вышивание крестиком. Революция не может быть утонченной, неспешной и мягкой, не должна быть «милосердной, праведной, вежливой, умеренной и приятной». Революция – восстание, акт насилия, посредством которого один класс свергает власть другого класса. Если крестьяне не будут применять мощную силу, то они не смогут сбросить глубоко укоренившуюся за тысячелетия власть землевладельцев. Говоря прямо, во всех сельских районах надлежит учинить на краткое время террор. В противном случае мы никогда не сможем воспрепятствовать деятельности контрреволюционеров в сельской местности или лишить шэньши их авторитета. Нужно выйти за пределы допустимого, чтобы восстановить справедливость [Ibid.: 434–435].

Выход за пределы «допустимого» подразумевал, кроме того, и казни без суда и следствия. Насилие подобных масштабов весьма эффективно в сотрясании основ старого порядка.

Расстрелы. Их приберегают для худших из местных бандитов и недостойных шэньши. Крестьяне проводят расстрел совместно с другими представителями народных масс. Казнь заметной фигуры среди недостойных шэньши… отдается эхом по всей стране и позволяет очень эффективно ликвидировать оставшиеся пороки феодализма [Ibid.: 467].

Мао решительно отстаивал этот подход в отношении любого, кто противостоял революции. Более того, он утверждал, что «любой революционный товарищ должен поддержать это начинание, чтобы не оказаться среди контрреволюционеров» [Ibid.: 433]. Через месяц после публикации этого доклада Чан Кайши начал форсированную чистку, направленную против союзников-коммунистов.

Мао всегда полагал, что революционные акции могут происходить только при поддержке вооруженных сил. Оказавшись брошены на произвол судьбы, крестьяне не будут способны противостоять ополчению, возглавляемому шэньши. Для захвата территорий и поддержки бунта обездоленных революционная партия должна располагать собственными вооруженными силами. В августе 1927 г., по прошествии четырех месяцев после чистки, устроенной Чан Кайши в отношении коммунистов, Мао все еще отстаивал указанную позицию:

Полноценным самообманом была бы попытка захватить политическую власть без поддержки армии. Ошибка нашей партии в прошлом заключалась в игнорировании военного дела. Сейчас же нам нужно сконцентрировать 60 % нашей энергии на армии. Мы должны придерживаться принципа захвата и формирования политической власти под дулами орудий [Schram 1995: 36; Pantsov, Levine 2012: 196].

Вскоре после разрыва с националистами КПК организовала ряд провальных региональных бунтов, итогом которых стало отступление оставшихся сил коммунистов в изолированные горные опорные пункты [Wilbur 1983: 673–681, 690–696]. После консолидации опорных пунктов Мао и его товарищи начали претворять свою версию революции в деревнях. Соответствующие мероприятия – инсценированные собрания критики и борьбы в находящихся под контролем вооруженных сил селах – представлены в докладах Мао. Он описывает, как партия мобилизовала нищее сельское население на публичные собрания, содержанием которых стало противоборство с обеспеченными представителями местных элит. Мероприятия сопровождались обвинениями, унижением и захватом собственности богатых. Побои и коллективные казни были обычной частью этого процесса. Вплоть до окончания гражданской войны и в первые годы после образования КНР «классовая борьба», проводимая по единому