Сага о Рунном Посохе - Майкл Муркок

И если чуть раньше в душе у Хоукмуна вспыхнули искры любопытства, точно так же сейчас он ощутил слабое чувство отвращения. В маске Волка никто не осмеливался остановить его по дороге к Лионсу, никто не задавал ему вопросов. Солдаты Ордена Волка воевали в основном на севере, и потому Хоукмун чувствовал себя относительно спокойно, не опасаясь, что кому-нибудь из «собратьев» вздумается обратиться к нему на тайном орденском языке. За Ли-онсом дорогу патрулировали отряды гранбретанцев, и Хоукмун решил не рисковать и свернул в чистое поле. Убрав маску в одну из опустевших седельных сумок, он стремительно поскакал вперед. Теперь он очутился на свободной земле, где даже воздух казался ему поразительно свежим и душистым, и все же даже здесь ощущался затаенный страх… Страх перед грядущим.

В городе Валенсе, где жители еще только готовились дать отпор войскам Империи Мрака, многословно обсуждая стратегию и строя несбыточные планы, Хоукмун получил возможность проверить, достаточно ли достоверно звучит его рассказ.

— Мое имя Дориан Хоукмун Кельнский, — объявил он капитану, когда его проводили на переполненный постоялый двор.

Поставив ногу на большую деревянную скамью, капитан вперился в него взглядом.

— Герцога Кельнского захватили в плен гранбретанцы и, должно быть, давно уже казнили, — объявил он. — По-моему, ты шпион.

Спорить Хоукмун не стал. Он поведал историю, придуманную Мелиадусом, описал свой плен и побег, и странный тон его голоса убедил капитана в правдивости рассказа куда больше, чем сама история. Затем через толпу, выкрикивая имя Хоукмуна, пробрался какой-то мужчина в разодранной кольчуге. Обернувшись, Хоукмун узнал эмблему на плаще воина. То был герб Кельна. Это оказался один из немногих солдат, уцелевших в последнем сражении. Он поведал капитану и всем собравшимся о Хоукмуне, расписав яркими красками его отвагу и воинское искусство, так что в тот вечер Дориан Хоукмун был провозглашен в Валенсе истинным героем.

Ночью, пока народ праздновал его возвращение, Хоукмун поведал графу, что направляется в Камарг, в надежде, что ему удастся убедить графа Брасса возглавить поход против империи. Капитан лишь покачал головой в ответ.

— Граф Брасс не желает принимать в этом участия, — промолвил он. — Впрочем, возможно, вас он согласится выслушать. Надеюсь, дорогой герцог, удача будет на вашей стороне.

Хоукмун покинул Валенс на следующее утро и направился к югу. Навстречу ему с суровыми лицами шли и ехали воины, готовые сразиться с Империей Мрака.

Чем ближе оказывался Хоукмун к цели своего путешествия, тем сильнее дул ветер. И вот, наконец, взору его предстали знаменитые болота Камарга. В заводях поблескивала вода, и камыш склонялся под порывами мистраля.

Он подъехал к одной из высоких старинных сторожевых башен и, завидев вспышки гелиографа, понял, что в замке Брасс узнают о прибытии гостя задолго до того, как он туда доберется. Лошадь не спеша продвигалась по петляющим болотным тропам, и Хоукмун, крепко держась в седле, безучастно разглядывал красоты Камарга. Рябь бежала по болотной воде, птицы парили в бесцветном тусклом небе.

У замка Брасс Хоукмун оказался в сумерках, и вид террас и изящных башенок, четко вырисовывавшихся на фоне предзакатного неба, не вызвал в его сердце никаких особых чувств.

Вновь наполнив вином кубок Дориана Хоукмуна, граф Брасс негромко обратился к гостю:

— Прошу вас, продолжайте, милорд.

Вот уже второй раз Хоукмун повторял свою историю. В парадном замке графа Брасса его собрались послушать сам граф, прелестная Иссельда, молчаливый Ноблио и фон Виллах, который то и дело приглаживал усы и хмуро пялился в огонь.

— …Вот почему, граф Брасс, я отправился искать помощи в Камарге, зная, что только здесь могу оказаться в безопасности, — закончил свое повествование Дориан Хоукмун.

— Вы здесь желанный гость, — объявил граф. — Но неужели, кроме, убежища вам более ничего не нужно?

— Ничего.

— И вы не просите, чтобы мы выступили против Гранбретании! — воскликнул Ноблио.

— Я сам сделал эту ошибку и слишком дорого заплатил за нее, чтобы теперь уговаривать и других впустую рискнуть жизнью, — отозвался Хоукмун.

Вид у Иссельды был разочарованный. Судя по всему, большинство собравшихся в зале, если не считать мудрого графа, желали войны с Гранбретанией. Возможно, при этом они преследовали разные цели. Иссельда, скорее всего, надеялась отомстить Мелиадусу. Ноблио исходил из абстрактного желания уничтожить мировое зло, а фон Виллах просто желал поразмяться и помахать мечом, как в старые добрые времена.

— Вот и прекрасно, — воскликнул граф. — Ибо все эти бесчисленные просьбы утомили меня. Ну, а сейчас… у вас очень усталый вид, милорд, а мы своими расспросами, боюсь, замучили вас окончательно. Пойдемте, я покажу вам ваши покои.

Итак, все прошло успешно. Однако Хоукмуну обман не доставил никакого удовольствия. Он лгал лишь потому, что ему было приказано это сделать. Граф провел Хоукмуна в отведенные ему апартаменты. Там была спальня, ванная комната и небольшой кабинет.

— Надеюсь, вам здесь будет удобно, дорогой герцог.

— Конечно, — просто ответил Хоукмун.

Граф уже собрался было уйти, но остановился в дверях.

— Этот камень у вас во лбу… — медленно произнес он. — Вы говорите, Мелиадус не успел завершить свой эксперимент?

— Именно так.

— Понимаю, — граф задумчиво уставился в пол. — Возможно, если вас это беспокоит, я сумел бы помочь вам удалить его…

— Нет, благодарю вас, это ни к чему, — отозвался Хоукмун.

— Ясно, — с этими словами граф вышел из комнаты.

Ночью Хоукмун неожиданно пробудился. Нечто подобное произошло с ним несколько дней назад в деревенском трактире. Ему вновь показалось, что он видит в комнате человека — того самого воина, закованного в черные с золотом доспехи, но в тот же миг его отяжелевшие от сна веки сомкнулись, а когда он вновь распахнул глаза, в комнате никого не было.

В душе Хоукмуна зародилось странное противоречие — возможно, противоречие между человеколюбием и его отсутствием или между совестью и отсутствием ее, если, конечно, подобное противоречие вообще может существовать.

Впрочем, что бы ни послужило тому причиной, несомненно было одно — характер Хоукмуна вновь начал меняться. Разумеется, это был уже не тот Дориан Хоукмун, что так отважно сражался в битве при Кельне, однако и не тот, что, впав в состояние апатии, готов был сгинуть в зловонном подземелье Лондры, но совершенно новый, словно рожденный заново человек.

Однако признаки этого перерождения пока еще оставались едва заметны и нуждались в своего рода толчке, как, впрочем, и в определенном окружении.

Тем не менее, ранним утром Хоукмун проснулся с одной-единственной мыслью — как бы поскорее похитить Иссельду и вернуться в Гранбретанию, чтобы там избавиться от Черного Камня и получить обратно во владение земли своих предков.