Дорога на Аннапурну - Марина Москвина

Мы походя взглянули на указатель, на нем, кажется, дважды было написано «Чомронг» и стрелки в разные стороны. Не долго думая, мы выбрали одну из них — наудачу — и стали спускаться вниз.

Нам повстречался копченый крестьянин с мотыгой. Лёня спросил:

— Это дорога на Чомронг?

А тот приветливый, радушный:

— Да! Да! — кивает. — Да.

Спускались мы примерно два часа. Не знаю, что труднее, ползти по круче вверх или вот так под рюкзаком по каменным большим ступеням размеренно часами — ТОП — ТОП — ТОП… Я совершенно выбилась из сил. Вся красная, коленки подгибаются. Жара. Кругом ни души.

— Туда ли мы идем? — вдруг произносит Лёня и останавливается. — Я, кажется, — он говорит, — неправильно задал непальцу вопрос.

А снизу поднимается проводник с путешественницей.

— Куда ведет эта дорога, приятель? — правильно спрашивает Лёня.

— Куда бы ни вела эта дорога, — ответил ему на прекрасном английском языке интеллигентный индус из явно дорогого турагентства, — но вам двоим туда не надо!

— Не понял, — сказал Лёня с некоторым вызовом. — Мы держим путь в Чомронг.

— Чомронг — туда! — махнул индус наверх, откуда мы пришли.

— О, только не это!.. — мы простонали оба.

— А тут совсем нельзя? — спросил на всякий случай Лёня.

— Нет, — строго сказал проводник. — Вы старые люди, вы там погибнете.

— Они молодые люди, а не старые. Что ты такое говоришь? — поправила его путешественница-венгерка, возмущенная такой невежливостью.

— Для этой дороги все старые, — ответил индус.[1] — Сейчас там начнется болото, пиявки, крутой подъем. Вы не пройдете. Я в прошлый раз оттуда вытаскивал шведов — всех сплошь в пиявках. Они заблудились и чуть не умерли.

Я подняла голову. Весь этот спуск, где я фактически пала от усталости, лежал передо мной на страшном солнцепеке, но только теперь надо было идти не вниз, а вверх.

Лёня, проводник и венгерка стали подниматься. Я от них резко начала отставать. Каждая ступень требовала от меня каких-то нечеловеческих усилий. Я вся обуглилась от солнца. Время остановилось, бог Махакала знал свое дело туго. Мне показалось, что надо присесть и не двигаться. Тогда станет хорошо, спокойно и больше ничего не нужно. Тем более что питьевая вода осталась у Лёни.

Я села и вынула из неподъемного рюкзака буддийскую чашу.

— О-оммм!.. — запела она у меня на ладони. — О-оммм! И неземное уже окружающее пространство ответило ей, резонируя:

— О-оммм!..

Фиолетовые круги поплыли у меня перед глазами. В ушах зазвенели колокольчики. Кто это завис надо мною — Кала Бхайрава? Архангел Михаил? Мой муж Лёня? Кто бы он ни был, он забирает рюкзак, буддийскую чашу, а мне сует в руки бутылку с водой.

— Тебе осталось ровно пять ступеней! — он говорит. — Вставай, не валяй дурака, ты что, нас не видишь? Вон мы сидим под тентом, пьем чай.

Над нами двойной указатель. На стрелке в одну сторону написано «Чомронг». В другую, куда мы спускались, — «Гандрунг»!

— Тебе, Лёня, что Чомронг, что Гандрунг… — Я бормочу, улегшись на скамейке, закрыв глаза, протянув ноги, скрестив руки на груди. — А это две большие разницы!

— Надо бы отдать этим отчаянным русским нашу подробную карту, — с тревогой говорит венгерке индус. — Мне прямо страшно отходить от них далеко. Вот что значит настоящая группа риска.

— Ваша жена немедленно должна выпить витамин С! — волнуется венгерка.

— У нас с женой нету витаминов! — печально говорит Лёня. — Зато есть крем от ожогов «Спасатель». Тесть Лев Борисыч купил в Лавке Жизни перед отъездом. Возьмите помажьтесь, а то у вас руки в волдырях.

Растроганная венгерка отсыпала нам немного аскорбинки.

— Добрые, добрые мадьяры!.. И многомудрые индусы!.. — Лёня долго махал им вслед шейным платком. Те возвращались из своего похода. Мы Же, едва придя в себя от постигшей нас катастрофы, двинулись вперед.

Теперь мы шли низом по дну глубочайшего ущелья вдоль бурной и полноводной реки. Она так оглушающе бурлила, что если я немного отставала, то Лёня уже не слышал моего крика.

Горы громоздились над нами, поросшие лиственницей, бамбуком, доисторически огромными листьями папоротника. Иногда этот папоротник начинал зловеще колыхаться, и мы испуганно смотрели, окаменев, потому что оттуда мог выйти вообще кто угодно — без исключения. Пасмурно, сыро, воздух наполнен водной пылью кипящей реки и водопадов.

— Просто Земля Санникова, — Лёня скинул рюкзак, снял рубашку и стал плескаться у водопада. Он брызгал себе подмышки и вскрикивал:

— Ой, как хорошо! Я уральский шерпа!

А я зашла в куст пописать.

Но в эту минуту я не была безмятежна. Нет, озабоченно я озиралась вокруг, нутром чуя: в притихшем лесу таится какая-то ужасная опасность.

Вдруг вся трава вокруг меня зашевелилась, из ярко-зеленой медленно превращаясь в черную. И тут я увидела, что со всех сторон ко мне ползут пиявки. Я как-то сразу их узнала, хотя до этого никогда не встречала. Стремительные, легкие, тонкие, они двигались организованно и молниеносно взяли меня в круг.

Я закричала и громадными прыжками выскочила из кустов на дорогу. Рюкзак у меня упал, что-то зазвенело, ключи от квартиры, кольца, какие-то драгоценные для меня вещи я потеряла там безвозвратно. Лёня спас только поющую чашу, и то на бегу. Потом долго палкой сбрасывал пиявку с кроссовки.

Мы уже знали: нельзя хватать пиявку рукой. Даже если она в тебя вцепилась. Во-первых, у них очень сильные присоски. Ты отодрал ее от ноги, она тут же вопьется в руку. Снимаешь с одной руки — она приклеится на другую. И так до тех пор, пока не сообразишь подцепить ее камешком или щепочкой. А ноги-то у тебя оставались без присмотра! Все, будь уверен, враг не дремлет.