Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов - Наталья Копсова

– Как твои мама с бабушкой? Не болеют? А как там наш Вадим поживает? Я его хорошо помню – такой интеллигентный, беленький, хорошенький мальчик в сером костюме с галстуком, застенчивый и вежливый. Он еще стихи писал, что-то там о горящей свече на ветру, о тенях чаек, об эхе ветров и об отражении звезд-фиалок и сам необыкновенно был похож на поэта. Хороший спокойный мальчик; сразу по нему видно, что он всего в жизни способен добиться. Повезло тебе, Никуша, не то что Майечке с нашим-то дурнем. Ты-то, Никочка, и в девушках поумнее была и поразборчивее.

Мы с Майкой заговорщицки перемигнулись, и я поспешила опустить долу чересчур смешливые очи, чтобы не выдать себя ненароком. Мои-то мама и особенно бабушка до сих пор убеждены, что Майечка и в детях, и в девушках, и теперь не только гораздо смышленее и сметливее меня, но и самостоятельнее и характером тверже. Я-то по-прежнему наивно-глуповатая чудачка, вероятнее всего, из-за родовой травмы головы по глупому недосмотру врачей родильного дома. Подруга успела реализовать себя и как человек, и как женщина по всем направлениям, решительно отказавшись подчиняться мужскому врожденному самодовольству и тупости. На эти сентенции я абсолютно согласно кивала головой и отвечала смешной шуткой из одного дамского журнала: «Да кабы не этот деспот, я бы уже давно выучила норвежский язык, сделала бы карьеру, спела бы в опере и станцевала бы в балете. Но нет, тиран силой вынуждает меня заниматься домашним хозяйством; хочет, чтобы я костьми легла на мытье полов, окон и на мытарстве с пылью. Сатрап и мещанин перекрывает кислород моей самореализации, как бегемот, сидящий на фейсе-лице. Как может женщину, рожденную свободной, подобное положение удовлетворять социально, морально или нравственно?»

У мамы на глаза сразу же наворачивались слезы, а бабушка с одобрительным причитанием охала: «Ох, заест он бедную девочку, совсем заест, змей лютый. Такую дивчину сгубит – ленинскую стипендиатку, знатока истории искусств и истории античного мира. А я всю жизнь мучилась, растила-кормила, образовывала – ночей не спала…» – «Ты только не переживай так, родимая бабушка. Ты мучилась – пусть теперь мучаются другие!» – вот и все, что я способна была сказать на эту чересчур болезненную для меня тему, поэтому и предпочитала просто отшучиваться.

Моя лучшая подруга была адвокатом с оконченной аспирантурой и защищенной диссертацией, к тому же получала высокую зарплату. Я же была просто мужней женой, смотрящей сатрапу и мещанину в рот для получения ценных указаний, несмотря на отличие с ленинской стипендией, прочтение всего Гомера, Катулла и Горация и бесчисленные бабушкины упражнения с бестолковым ребенком.

– Что такое с твоей мамой? – первым делом поинтересовалась я у Майи, как только мы остались одни на кухне, где Майя решила-таки до победного конца дочистить селедку – творческое занятие, прерванное моим приходом. От любой помощи с моей стороны она отказалась решительно.

– А-а, последствия аборта, – резко и горько бросила в ответ подруга. Наверное, у меня сделались сильно удивленные глаза, потому что Майя невесело усмехнулась, с упрямым вызовом тряхнув волосами. Сегодня ее роскошная грива была собрана на макушке и заколота в высокий «конский» хвост – именно такой она носила еще маленькой девочкой. – Да нет же, давнишнего аборта. Она залетела по новой сразу же, как я родилась. Пришлось девятнадцатилетней девчонке идти, как она полагала, на обычное женское дело. После него ей удалили маточные трубы и один яичник из-за внесенной инфекции, и она получила букет вторичных женских болезней и вторую группу инвалидности. Недавно пришлось удалить часть матки и второй яичник – обострение после климакса. Теперь она сидит на гормонах, а ты наблюдаешь внешние последствия операции.

Почувствовав неловкость, я встала из-за стола и подошла к настежь распахнутому окну, защищенному от вредных инсектов-насекомых мягкой сеткой. Сетку в раму вмонтировали умелые руки Майкиного отца.

– Ну и жара – иногда тропики, а иногда Египет. У вас воду уже отключали? Позавчера дали? Как мне здорово повезло, теперь стану приезжать к тебе мыться!

С высоты десятого этажа открывалась роскошная панорама лентой уходящей вдаль Москвы-реки со шпилем Речного вокзала, милого сердцу парка вдоль реки, незнакомых мне новостроек, косящих под белые корабли, а в знойном зареве пламенела как золотом облитая крыша нашей с Майкой старой спецшколы с углубленным преподаванием английского языка. В ситцевом небе по-прежнему ни тучки, в воздухе – ни ветерка; недвижимую, густую, как мед, духоту можно было трогать руками. В Хьюстоне, говорят, везде имеются кондиционеры…

Я отошла от окошка и принялась тормошить сосредоточенную на деле Майю расспросами о наших школьных друзьях-товарищах и учителях, но она мало что могла сообщить нового. Жизнь развела-разбросала кого куда: многие сверстники в эмиграции, некоторых убили, кто-то сказочно разбогател. Те же, кто оставался на прежних местах, не встречались, не перезванивались, не интересовались друг другом, хотя в свое время класс казался очень дружным.

– А как у тебя на личном фронте? – задала я подруге традиционный женский вопрос. Майя рассталась со своим мужем через год после свадьбы, как только родила Петеньку. Инициаторами развода были как она сама, так и ее мама, отчего-то сразу невзлюбившая зятя. Зять отчаянно сопротивлялся их решению, стоял до последнего, как Брестская крепость. Я была непосредственной виновницей знакомства подруги с ее мужем, потому что он учился в нашем же с Вадимом институте и на том же курсе, только в параллельной группе. Майя и Марат, помню, как сейчас, с первого же взгляда воспылали друг к другу латиноамериканской страстью и поженились, как и мы с Вадимом, будучи девятнадцатилетними.

Когда на свет появился Петенька, плохо помогавшего с ребенком и с хозяйством, невежливого и неряшливого, по мнению Изабеллы Сократовны, молодого человека с большими трудом и нервами удалось вытурить из тещиной квартиры. Зять при этом страшно скандалил, пытался утащить с собой орущего младенца и подрался с Майиным отцом. Потом неучтивый зять долго лежал в больнице по причине прободения язвы, мы с Вадимом несколько раз его там навещали. Майя же и ее мать даже слышать о нем ничего не желали.

– Да все так же, никак. Ну уж нет, иностранца я не хочу! Ты же знаешь – у меня шикарная, потом и кровью выстраданная работа, а там кем я стану? Нет уж, уволь! Я оставила всякую надежду встретить нормального мужчину. Несколько раз подавала объявления в газету, ты знаешь, но – либо женатые ищут себе любовницу, либо бандиты ищут содержанок, либо психи ищут себе бесплатных врачей-психиатров, либо сутенеры – проституток, либо смазливенькие мальчики – богатых маразматических старушек. Так что ни под одну категорию я не подхожу либо по возрасту, либо по морально-материальному профилю, либо ввиду жизненного уклада и образования. Год назад одна мамина знакомая познакомила со своим племянником. Так он оказался с пребольшими странностями. Симпатичный внешне, интеллигентный мужчина где-то за сорок и вроде бы по всему сильно в меня влюбился. Как с ним ни встретимся, сразу же клал мне на плечо свою голову, и так сидели. И так полгода. И это все. Весной предложила ему поехать со мной на дачу, хотела, чтобы он отцу помог копать и с установкой новой водопроводной трубы. Представляешь, Ник, даже в электричке так ехали – его голова на моем плече, а как пришли на место работ, так разболелись у него и спина, и поясница. Все выходные он пластом лежал, охал и стонал, а я натирала спиртом и массировала его больные места – ничего больше не успела. К вечеру воскресенья вроде как отошел и смог дойти до станции самостоятельно. В поезде опять голову мне на плечо, и стало ему совсем хорошо, даже начал пересказывать старые шутки армянского радио. Ну и кому такое чудо может быть нужно? Через месяц вдруг узнаю, что он женился на восемнадцатилетней якутяночке. Представляешь? Так что по-прежнему вынуждена якшаться с Мишей-доцентом. Он, конечно, сноб, эгоист высшей категории и зануда каких мало. Постоянно ко мне со всем вяжется, и мой Петя его совершенно не интересует. Глупыми придирками и претензиями совсем меня замучил, помогать материально давно перестал, а теперь начал просить меня приезжать к нему со своей едой – вроде как я гораздо больше зарабатываю, а он часто на мели. Нет, ты представляешь?! Совсем обнаглел мужчина! Но любовник он классный, ему всегда мало, ему и восьми ночных часов не хватает; без него я бы на стенку полезла, хоть потом и шатает в офисе от недосыпа. Миша по-прежнему много читает, ты же знаешь, какая у него роскошная библиотека дома. Теперь увлекся Цицероном и Вергилием. Все-таки, что ни говори, он талантливый юрист, и я очень многому у него научилась. Лучше уж с ним.