Пиранья. Звезда на волнах - Александр Бушков

Его тошнило все сильнее, тело окоченевало, начиная скончиков пальцев, колючий холодок протягивался к позвоночнику, и некая частьсознания еще могла этому вяло удивиться – как же так, дело-то происходило вжарких морях, при обжигавшем зноем ноябрьском солнце...

Он уже не помнил, кто он такой, не смог бы думать, даже еслибы захотел, мир состоял из соленой горечи и пронизывающего холода, и больше небыло суши, все континенты потонули в одночасье, мир, как в невообразимо давниевремена, состоял из бескрайнего океана, прямо перед глазами вынырнулаоскаленная морда динозавра и гулко, раскатисто захохотала, поодаль маячилскелет...

Самое скверное, что крохотное существо теряло сознание, таки не в состоянии понять – в самом деле тело вытянулось на чем-то твердом илиэто не более чем предсмертный бред...

Когда он разлепил веки, тяжело-тяжело, что твой Вий, прошлоне так уж мало времени, прежде чем удалось привести в порядок мысли ичувства, – все еще не покидало мерзкое ощущение, будто ему взбалтываютмозги огромной холоднющей ложкой.

Он откашлялся, брызгая слюной на грудь, – омерзительныйгорько-соленый привкус во рту остался, но уже не заставлял кишки, слипшиеся вплотный ком, пытаться покинуть утробу через глотку. В общем, бывало и похуже...

Приподнявшись на локтях, Мазур тем самым тут же вызвал взрыввоплей на незнакомом языке – пожалуй что, в них не было ничего враждебного,один веселый азарт.

Ни следа серых туч – небо вновь сияло чистейшей голубизной,и светило жаркое ноябрьское солнце, и сверкало море. Он лежал совершенно голыйв тени убогонькой хижины, хлипкого сооружения, сквозь стенки коего можно былопрекрасно рассмотреть внутренний интерьер, заключавшийся лишь в циновках икаком-то баке из оцинкованного железа. Хижина – и десяток других –располагалась на пологом возвышении метрах в пятистах от морского берега, вэтакой котловине меж двух отлого сходившихся склонов. Пальмы, прозаическиросшие там и сям десятками, выглядели ничуть не пострадавшими от промчавшегосятайфуна – должно быть, место было выбрано с большим знанием местной географии,склоны защищали от порывов ветра.

У берега покачивалось с полдюжины одномачтовых лодок соспущенными парусами, а неподалеку, на бережку, великанскими рыбьими скелетамиуныло гнили останки пары-тройки таких же немудрящих суденышек, видимо,отслуживших свое и списанных без бумажной возни. Ну, так... Изволите ли видеть,порт и населенный пункт...

Сделав над собой некоторое усилие, Мазур приподнялся, сел,привалившись спиной к хлипкой стене хижины. Оглядел аборигенов, в количествеэтак дюжины, в свою очередь, жадно его рассматривавших с видом провинциалов,совершенно не избалованных зрелищами, а так же приезжими.

На первый взгляд, народец был простой и незамысловатый, каки следовало ожидать, – Азия-с, глушь несусветная... Холщовые рубахи,майки, некоторые в потрепанных шортах, но большинство облачены в разноцветныекуски материи, обернутые вокруг тела самыми разными способами, и у каждого наголове – черная бархатная шапочка.

Пора было сконцентрироваться. Мазур старательно припомнилвсе, чему его учили, – антрополический тип, одежда...

Нельзя сказать, что он был на седьмом небе от счастья. Этилица эти с а р о н г и, шапочки... Мусульмане. Индонезийские мусульмане.Которая-то из многочисленных индонезийских народностей, который-то из тысячиндонезийских островов. Таковы уж здешние места: шаг вправо – Малайзия, шагвлево – Индонезия, шаг назад – еще что-нибудь не менее экзотическое...

Скверновато. К первому в мире государству рабочих и крестьянв этой стране относятся без всякого радушия – учитывая события двадцатилетнейдавности, резню местных коммунистов, форменную гражданскую войну... Впрочем,это касается более цивилизованных районов Индонезии. Эти простодушные пейзане,надо полагать, не знают разницы меж Советским Союзом и княжеством Монако,потому что представления не имеют, поспорить можно, ни о том, ни о другом.

Его разглядывали с простодушным любопытством, толкая другдруга локтями, пересмеиваясь и громко обмениваясь непонятными мнениями. В концеконцов вперед выскочил шустрый худощавый мужичонка, присел рядом с Мазуром,извлек из складок саронга ржавую тупую вилку с потемневшей деревяннойрукояткой, легонько ткнул ею Мазура в ляжку, устрашающе оскалился и облизнулсяс видом заправского каннибала. Грозно вращая глазами и поглаживая себя поживоту, всеми средствами пантомимы пытался дать понять нежданному гостю, чтоего собираются незамедлительно использовать в гастрономических целях. Судя поего мимике и одобрительному ржанью односельчан, этот субъект был чем-то вродеобщепризнанного местного шута.

Мазур стоически перенес эту демонстрацию гастрономическихпоползновений. Слишком хорошо помнил, что в Индонезии людоедов нет. Южней,ближе к Австралии, на Новой Гвинее и прилегающих архипелагах, в тех самыхкрасочно описанных Джеком Лондоном местах, каннибалы попадаются даже сегодня.Но только не здесь.

Подумав, он решился. С помощью нехитрых жестов попыталсядонести до деревенского потешника столь же нехитрую мысль: эк тебя раскатило,людоед хренов, а не хочешь вместо лангета из белого пришельца пососать егомужское достоинство?

Смысл пантомимы моментально дошел до собравшихся, и они всес той же первобытной непосредственностью заржали уже над незадачливым шутом,раскачиваясь, молотя друг друга по спинам, фыркая. Ближайший, правильноистолковав жест Мазура, протянул ему зажженную сигарету. В общем, народбыл вроде бы не вредный. Жадно затягиваясь паршивой сигареткой, Мазур задумалсянад животрепещущим насущным вопросом: ну, а дальше-то что? Какие планы строить?Как отсюда выбираться? Нет, нужно подождать дальнейшего развития событий,должно же даже в этой глуши быть какое-то начальство или нечто аналогичное.Судя по всему, это не мимолетный приют рыбаков, а настоящая деревня, оседлость,населенный пункт – вон женщина вдали прошла, детишки бегут, буйволы валяются втенечке...

– По-английски кто-нибудь понимает? – спросил онгромко.

Добрые пейзане стали переглядываться, ожесточенно треща насвоем родном наречии, – но ответа Мазур не дождался, что-то не наблюдалосьсреди них полиглотов и лингвистов...

Ага! Настроение собравшихся вдруг изменилось – они притихли,малость съежились. Ну да, понятно – в их сторону направлялись двое субъектов,резко отличавшихся от жилистых островитян, несомненно принадлежавших к местномупролетариату.

Один был безусловный китаец, пожилой, упитанный изолотозубый, в чистой полосатой пижаме. Второй внешностью ничем не отличался отсобравшихся, но был опять-таки поупитаннее, гораздо старше, держался с некимспокойным превосходством, саронг на нем был безукоризненно чистым, изразноцветной ткани. «Вот оно, местное руководство, – подумал Мазурнастороженно. – Прямо-таки первый секретарь, право слово, номенклатуравезде одинакова...»