Маршал Говоров - Вадим Телицын

Первым делом Говоров связался с командующим 33-й армией М.Г. Ефремовым[37]. У Михаила Григорьевича новости оказались еще более неприятными: немецкие войска, прорвав фронт 222-й стрелковой дивизии, державшей оборону на стыке 33-й и 5-й армий, движутся на север по дороге Наро-Фоминск — Кубинка и на восток, в сторону Алабина и Голицына.

Телеграфная лента сохранила переговоры двух командармов — Говорова и Ефремова:

«Ефремов. Товарищ Говоров, наштарм [начальник штаба армии] 33-й генерал Кондратьев донес из Головенек, что группа танков на правом участке гвардейской силою 60—67 танков развила наступление на Акулово, Кубинку… Для поражения ее я приказал группой танков нанести удар через Головенки — Акулово, с тем, чтобы не поставить ваш фланг в тяжелое положение… На всем фронте армии идут напряженные бои, немцы наступают силою до трех пехотных дивизий с танками… Получил данные, что в районе Таширова сосредоточено до ста танков противника.

Говоров. Я имею сведения: до 40 танков противника прорвалось в Акулово и северней, ведут бой с противотанковой артиллерией, часть танков повернула на восток от Акулова… До батальона пехоты с 17—20 танками были обнаружены в семи километрах восточнее Акулова; не встречая сопротивления, они двинулись дальше… Автоматчики появились южнее Голицына… Таким образом, отдельная группа танков проникла уже далеко на восток. Прошу частями 222-й стрелковой дивизии прикрыть шоссе на Кубинку, чтобы не пропустить сюда вслед за танками и пехоту противника, которая уже наступает на Акулово, чтобы совместно с Полосухиным прочно обеспечить направление на Кубинку и затем приступить к уничтожению прорвавшейся группы танков… Дальнейшее ее распространение грозит чрезвычайно опасными последствиями. У меня на правом фланге противник ведет наступление крупными силами, поэтому угроза прорыва группы на левом фланге делает положение очень серьезным.

Ефремов. Благодарю Вас. Немедленно сообщим мероприятия… Тов. Говоров, в свою очередь прошу Вас помочь танками.

Говоров. Имеются сведения, что до 15 танков, прорвавшихся в район Акулова, нами уже уничтожено… Только что получил сведения, что через Головенки на восток продолжает двигаться пехота противника.

Ефремов. По этой дороге… из Апрелевки в Головенки был направлен отряд в 600 человек с пулеметами на автомашинах.

Говоров. Тов. Ефремов, прошу занять Головенки, чтобы не пропустить дальнейшего распространения противника на север»{53}.

* * *

У деревни Акулово отражать атаку прорвавшихся танков пришлось штабным офицерам, радистам, обозникам. Руководил обороной сам Говоров. Он не потерял присутствия духа и под прицелом немецких танков, ведущих огонь по его наблюдательному пункту прямой наводкой. Бой, правда, продолжался буквально минут пятнадцать — двадцать, вовремя подоспела помощь — стрелковый полк из 32-й стрелковой дивизии Полосухина. Командир дивизии не пожалел и свой последний артиллерийско-противотанковый резерв. Противник, оставивший у деревни пять горящих танков и до роты пехоты, был отброшен назад. Говоров приказал укрепить оборону у населенных пунктов Головенки и Петровское, чтобы не дать частям вермахта выйти на трассу Минск — Москва обходным путем.

Однако противник проявил поразительное упорство: во второй половине следующего дня он вновь атаковал позиции 5-й армии в районе Акулово. И снова с большими потерями атаки были отбиты. Части 32-й стрелковой дивизии сожгли и подбили 23 и захватили одиннадцать танков, уничтожив до полка пехоты. Леонид Александрович Говоров вновь лично руководил отражением атаки{54}.

Эти декабрьские бои напоминали «драку» между двумя невыспавшимися людьми: удары вялые и наносятся скорее по привычке, реакция ослабленная, никаких инициатив, лишь бы не стоять, а изображать действия. Это вполне объяснимо, так как противоборствующие стороны устали: немцы, промерзшие и отощавшие (русская зима и отставание обозов от действующих сил) уже растеряли все свои силы и не были способны к активизации наступательных импульсов; русские, готовясь к контрудару, не желали распылять силы, вводить заранее в бой свежие силы, а те, кто отражал немецкие удары, начиная аж с сентября 1941-го, были на пределе человеческих возможностей.

Это, кстати, прекрасно иллюстрируют бои под Апрелевкой 3—4 декабря, где противоборствующие стороны (с советской — части 33-й армии генерала Ефремова), заняв берега реки Нары, не рискнули форсировать ее, а обменивались артиллерийскими ударами.

А вот как оценивались действия войск под командованием Говорова в начале декабря 1941 года в исторической литературе:

«Генерал Говоров и другие члены Военного совета 5-й армии, оценивая в кратком письменном отчете ход проведенной боевой операции, с удовлетворением констатировали возросшее мастерство командиров всех степеней и войск, выразившееся в том, что пехота в большинстве случаев научилась полностью использовать артиллерийский огонь, танки четко выполняли различные боевые задачи и совместно с пехотой и самостоятельно, ночные атаки для наших частей стали нормальным явлением. Обычно скупой на похвалы, действиям артиллерии Говоров на этот раз дал высшую в его устах оценку: “Артиллерия, особенно реактивная, работала превосходно”. А в заключение в отчете сформулирован общий вывод, трезво оценивающий главные итоги в действиях обеих сторон:

“Противник умело использовал стыки, бросив в них и против неустойчивой 222-й стрелковой дивизии свои главные силы. Ликвидация прорыва и уничтожение противника были достигнуты благодаря стойкости частей 32-й, 50-й, 82-й стрелковых дивизий и умелым действиям маневренных групп”.

Характеризуя военное искусство наших военачальников и в числе их Л.А. Говорова, нам остается добавить, что в боях 1—4 декабря четко было организовано взаимодействие на смежных флангах 5-й и 33-й армий, командующие и штабы которых твердо и предусмотрительно осуществляли руководство войсками. Их согласованными усилиями последняя попытка врага наступать на Москву была ликвидирована»{55}.

Что же, все правильно. Стоит только напомнить, что военные действия в реальности далеки от штабных игр, от движения войск по карте, от теоретизирования, к чему были склонны преподаватели кафедр военных учебных заведений. Понимал ли это сам Говоров? Думается, да. Он вообще удачно сочетал в себе таланты теоретика и задатки практика, реализуя на деле то, о чем еще вчера говорил с кафедры в учебной аудитории. К сожалению, он — исключение из правил для Красной армии. Этим объяснялось и малое количество потерь среди рядовых и командиров 5-й армии. Он берег своих подчиненных, не бросая их в бессмысленные атаки (чем грешили, особенно в 1941-м, многие советские военачальники), отдавая предпочтение массированным или точечным ударам артиллерии или (в меньшей степени) авиации. Повезло Говорову и с «соседями» — с командующими 16-й и 33-й армиями. И Рокоссовский, и Ефремов — военачальники талантливые. Хотя, в отличие от Говорова, могли по первому приказу «сверху» бросить в атаку целую дивизию, не поддержав ее ни артиллерией, ни танками, ни авиацией. Особенно «грешил» Константин Константинович, «била в голову» горячая польская кровь. Говоров вслух не осуждал более молодого «коллегу», но копировать его «опыт» не стремился, действуя по своим представлениям о тактике современного боя.