По рукам и ногам - Маша Малиновская

– Я буду виски, – Котовский наклоняется и подвигает её стакан к себе, пока Микс наливает Маше в высокий бокал шампанское.

Краем глаза Игорь подмечает, что Маша уже прилично захмелела. На бледных щеках выплыл румянец, глаза блестят. Он понимает, что то и дело цепляет взглядом её пухлые губы.

Машка в основном помалкивает. Непохоже на неё прежнюю. Совершенно. Раньше Карташову было не заткнуть, только если язык в рот засунуть, и то она умудрялась что-то промычать иногда. А теперь сидит такая притихшая, словно мышь.

Лера смеётся, шутит, пытается разговорить её, но Маша явно чувствует себя скованно. Иногда Игорь ловит на себе её взгляды украдкой.

«Только бы не сорваться, Котовский, нельзя как в прошлый раз»

А ведь желание сжать её шею, обездвижить под собой, стянув запястья над головой, крепнет с каждым глотком алкоголя.

Но Котовский умеет держать себя в руках. Сумеет. Больше такого, как тогда в кабинете, не повторится. Нельзя. Неправильно это, за гранью. Она его подчинённая, это злоупотребление положением. Семь лет прошло, кто знает, что она может учудить. А вдруг заявление напишет?

Но с последней мысли Кот сам себе усмехается. Машка – стрекоза. Ветреная и взбалмошная. Такой он её помнит, свою Стрекозу. Так и называл когда-то. Она не пойдёт кляузничать на него.

Однако это не повод пользоваться ею. Даже несмотря на обиду. Несмотря на ночи без сна в первое время, несмотря на то, что в первые годы в каждой хохотушке видел её. Несмотря на то, что теперь Игорь помешан на контроле. Больше он не намерен давать женщинам свободу в отношениях с ним. Ни в общении, ни в постели. Контроль и послушание – вот что он требует. И что получает.

У неё иногда подрагивают пальцы и взгляд замирает в одной точке. Пару раз Игорь замечает, что она как-то рефлекторно оглядывается. Чего-то боится? Так ведут себя люди, живущие в страхе. Чего боится она? Судя по тому, на какой тачке её забирали недавно, Кот может предположить, что покровители у неё серьёзные. А покровители ли? И не их ли самих она боится?

Странно вообще с Карташовой всё. И его интересовать не должно! Не должно же?

Миксаев набирает в рот шампанского, а потом тянет за шею к себе жену и присасывается к ней. Ему абсолютно всё равно, что они не вдвоём. Такая манипуляция заканчивается длинным поцелуем.

– Нам срочно нужно отлучиться, – Влад даже не отрывается особо от Леры, просто подхватывает её и уносит в спальную комнату.

В гостиной пляжного домика повисает вдруг неловкая пауза. Маша подбирает под себя ноги и утыкается в телефон. Котовский же, сидя напротив, откидывается на спинку дивана, играя в ладони стаканом с виски. Подтаявший лёд в янтарной жидкости приятно холодит пальцы через стекло. Сегодня одна из тех прохладных летних ночей, коих в Сочи почти не бывает. Приятная свежесть струится в распахнутое окно, принося запах и шум ночного моря.

Маша ощущает его взгляд на себе. Ёжится, вскидывает глаза и снова их опускает. Кот сам не понимает, зачем давит. Не отводит от девушки взгляда и когда она немного нервными движениями наливает себе полный бокал шампанского и залпом его выпивает. Со стуком ставит на стол и встаёт.

То ли оступилась, то ли покачнулась. Совсем незаметно, но от Игоря это не ускользает. Маша уходит, прикрыв за собой входную дверь. Решила уехать? Вряд ли. Телефон на диване остался. Выпила много, может, замутило.

Игорь ждёт минуту, на большее его не хватает.

«Куда дурёха пьяная подевалась? В стельку же»

Котовский выходит на крыльцо, где плетёные кресла и столик стоят прямо на пляже, но девушки тут не видно. Что-то неприятное, совсем незваное пробегает в грудной клетке, и Кот хмурит брови, вглядываясь в темноту за пределами двора пляжного домика. Под ложечкой неприятно сосёт. Пьяная же, а тут море штормит. Шипит и о берег бьётся.

Сеть пляжных домиков стоит сразу у пляжа. Кроссовки у Игоря грузнут, и он сбрасывает их и быстро стаскивает носки, погружая пальцы в мелкие камешки и песок. Но сейчас не до приятных ощущений прохлады под кожей ступней. Тонкие девичьи балетки темнеют у самой кромки, куда неспокойные волны не достают.

Мощный толчок в груди заставляет Игоря вздрогнуть. Дура, мать её! Может вдоль берега пошлёпала, просто разулась?

Но чуть дальше в темноте волн он замечает что-то белое.

– Маша! – крик вырывается из глотки сам, обжигая её после долгого молчания. – Машка!

Белое пятно то показывается, то исчезает. Игорь решает не стаскивать джинсы и футболку. Мокрая одежда станет тяжёлой, а удержаться в тёмной волнующейся воде, ещё и добраться до этой сумасшедшей, и так задача непростая. Но времени нет.

Вода заливает глаза и уши, Игорь кашляет, когда плывёт, отплёвывается. Море шумит, давить тьмой, словно тянет за ноги в беспросветную глубь. Свет от фонарей у пляжных домиков сюда не достаёт, лишь маячит сзади, у берега.

Сам не зная каким чудом, но Котовский добирается до белого пятна. Будь на ней темная одежда – не увидел бы. Маша барахтается, но то и дело уходит под воду. Игорю приходится ухватить её сначала за волосы, и только потом под подбородок. Не дать вцепиться в него, иначе обоих утопит.

Уже почувствовав ногами почву под водой, Котовский понимает, что девушка перестала биться. Это осознание окатывает ужасом, словно кипятком. Он торопится, укладывает её на песок. Но она не дышит. Не дышит!

– Маша! Слышишь? Маша, ну же!

Пальцы у Кота начинают покалывать от страха, руки дрожать. Ну нет, так нельзя, быть не может! Его Стрекоза не должна умереть на его руках.

Чему там учили? Где вообще весь этот его хвалёный холодный ум? Но память включается, показывая картинки из школьного курса ОБЖ. Игорь в мгновение собирается, давит на щёки девчонки, раскрывая рот с синеющими губами.

Пульс слабый.

Проверить дыхательные пути.

Свободны.

Приподнять за шею, совсем немного запрокинув голову.

Воду откачивать не надо. Сразу воздух.

Её губы ледяные. Игорь набирает в лёгкие воздух и выдыхает Карташовой в рот. Ещё раз. И ещё. Теперь массаж. Два пальца вверх от соединённых рёбер грудины. Сложить руки.

Раз-два-три.

– Дыши, Маша!

«Дыши, мать твою!»

Ещё раз массаж. И потом ещё раз вдохнуть в неё воздух.

Срабатывает!

Карташова вздрагивает, изо рта фонтанчиком откашливая воду. Игорь поворачивает её на бок, давая прокашляться, а сам обессиленно садится рядом на песок.

Ему нужна минута, прежде чем он всыпет этой дуре по полной.

Горло, носоглотка, в груди – всё горит диким пламенем. Игорь переворачивает меня на бок, и я пытаюсь приподняться на колени. Меня рвёт солёной, обжигающей слизистые, водой и алкоголем. Это больно. Меня начинает колотить. Холодно.