Эффект лучшего друга - Ксения Беленкова

– Я в том смысле, что очки никого не сделают придурком, ну и наоборот…

Митя еще больше кривил лицо, оно стало каким-то ошалело-плаксивым. Женька окончательно запутался:

– В общем, я думаю, ты зачетный пацан! Если бы еще видел хорошо, цены бы тебе не было. Могли бы стать друзьями, а?

– Спасибо, но что-то я пока не готов, – промямлил Титяков заплетающимся языком. – Я, пожалуй, пойду, а то дома торт стынет, – добавил он, отстраняясь и зачем-то пощупав Женькин нос. – Ну ни фига себе день рожденьице…

А затем развернулся и уверенно пошел прочь. Женька пару раз окрикнул его, но теперь Митя не останавливался. Было ощущение, что до торта он доберется целым и невредимым. Женька, напялив на отмороженную голову злосчастную мамину шапку, тоже двинул из сквера. Он шел, не разбирая пути, в ушах застряли слова Мити о том Рудыке, которым он был совсем недавно. Это был взгляд со стороны, взгляд полуслепого человека. Но каким же зорким он оказался! И, быть может, слеп был сам Женька, не в силах разобрать, кто он есть на самом деле? Теперь даже в штанах он не станет прежним. Москву посыпал крупный ледяной снег, мешающий глядеть под ноги, Женьке приходилось упираться лбом во встречный ветер, чтобы хоть как-то продвигаться вперед. Хлопья садились на ресницы, залепляли нос, но Женька ступал все дальше и дальше – неведомо куда, лишь бы просто продолжать движение. Метель выбрасывала перед ним все новые и новые дворы, переулки, перекрестки, через белую пелену моргали огни светофоров и шипящих машин. И вдруг из этого непроглядного месива выступил знакомый двор, а следом приблизился дом: кажется, именно тот дом, который был сейчас нужнее всех остальных…

Женька ступил в подъезд, и на него тут же пахнуло теплотой и безветрием. Где-то высоко, над головой, мирно урчал лифт. И снег сразу скукожился, потек, теряя свою боевитую ершистость. Наконец Женька смог нормально вдохнуть, нос потихоньку отмораживался, с ресниц пала белая шуба. Уверенно постучав ногами, оставляя за собой мокрый ватный след, Женька пошагал вверх. Мимо лифта, чтобы, отбив каждую ступень, подготовить себя к новому разговору. И вот он уже стоял перед дверью. Ему открыли раньше, чем дыхание вошло в норму: перед Женькой стояла удивленная Эля.

– Ты что здесь делаешь? – Она выкатила на него полные какого-то радостного негодования глаза. – Да еще в штанах!

– Мне вот тут уже этот маскарад! – Женька саданул по шее ребром ладони. – Я войду, а?

– Не может быть и речи! – Эля сама выскочила на лестницу, прикрывая за собой дверь. – Папа дома!

И тут же в подтверждение этих слов из квартиры послышался приглушенный басок:

– Элина, кто там?

– Это картошка… в смысле реклама… этого, как его… слова Божьего, – сбивчиво крикнула Эля в щель и выдохнула Женьке в лицо сдавленным шепотом: – Убирайся немедленно!

– Но я хотел! – Женька тянул к подруге ладони, будто просил милостыню. – Мне так надо…

– Я! Мне! – злобно передразнила Эля. – Пусть тебе Николь помогает!

И Эля безжалостно хлопнула дверью. Женька совершенно растерялся, он почему-то забыл, что сегодня выходной. Что нормальные родители сидят себе дома и не мечтают о встрече с ним. Он зачем-то приблизил лицо к глазку и тихо сказал в закрытую дверь:

– Но ты у меня одна…

С той стороны что-то жалобно проскрипело, а затем непримиримо щелкнул замок. Женька снова остался один, с каждым днем это тяготило его все больше и больше. И, вероятнее всего, от того, что он совершенно не понимал, с кем наедине находится. Он ошалело блуждал взором по голой лестнице, воздух из теплого стал казаться удушающим, горло сжимало что-то цепкое, крепкое. Лишь необъяснимое ощущение, что за ним до сих пор приглядывает дверной глазок, останавливало его от ругательств или того хуже – слез. И вдруг, заставляя Женьку подпрыгнуть на месте от неожиданности, щелкнула и мгновенно распахнулась соседская загадочная дверь. Не смог Женька опомниться или что-то разглядеть, как из нее вылезли две длинные руки, ухватили его за плечи и поволокли внутрь. Не успев и пикнуть, Женька оказался в чужой таинственной квартире. Он инстинктивно зажмурился, перед внутренним взором стоял ожиревший свидетель под защитой государства, страдающий неизлечимой болезнью непереносимости света. Но что ему нужно было от постороннего человека? Женька взят в заложники? Или от него хотят получить какую-то важную информацию? А быть может, завербуют в тайные агенты…

– Чаю хочешь? – спросил нежный, певучий женский голос.

Женька открыл глаза. Перед ним стояла невысокая женщина в японском домашнем халате, что был расшит райскими птицами. Седеющие волосы рассыпались по плечам. Черты лица ее были тонкие и красивые, напоминающие старинный портрет, который разъели мелкие трещинки, и он помутнел от времени. В женщине не было и капли лишнего веса, а квартиру заливал ровный мягкий свет из смотрящих в зиму белых окон.

– Кто вы? – Женька налег спиной на дверь, будто искал у нее защиты.

Женщина усмехнулась, но в ее васильковых, казалось бы, лукавых глазах затаилась грусть.

– Теперь это не имеет значения, – только и сказала она. – Лучше раздевайся, проходи и расскажи мне свою историю. Я так давно ни с кем не говорила по душам…

«Ей нужна моя душа, – истерически подумал Женька. – Ах вот куда метит эта простоволосая ведьма с прекрасными глазами!»

– Отпустите меня, пожалуйста! – постыдно взмолился он.

– Не думала, что ты такой трус. – Ведьма буравила его пронзительным взглядом.

Женьке показалось, будто в этих словах есть что-то странное, но он никак не мог понять, что же именно. Фраза все крутилась в голове, и тут он сообразил:

– Откуда вы знаете, что я парень? – Он поежился в мамином пальто.

Женщина тихо засмеялась, а потом приблизила к Женьке свое тонкое, суховатое, совершенно бледное лицо.

– Я подсматривала за тобой! – шепнула она ему на ухо.

И расхохоталась уже громко, без стеснения, то ли над собой, то ли над Женькой.

– Однажды ты ошибся звонком и долго трезвонил в мою квартиру, – продолжила она, отсмеявшись. – Я хорошенько рассмотрела тебя в тот день. – Женщина ткнула узловатым пальцем в дверной глазок. – Ты зашел к соседской девочке и тем же вечером ушел от нее в женском наряде, вот потеха!..

– Вы следили за мной в глазок?

– А еще в окно. – Дама кивнула на белесый двор за стеклом. – Все это так интересно! Я придумала кучу версий, для чего тебе все это нужно. И ты не уйдешь отсюда, пока все мне не расскажешь! Порадуй старуху. Тебе все равно не мешает выпить горячего чая, совсем же замерз, бедолага…

Признаться, Женька уже не видел в этой маленькой женщине существенной угрозы, скорее ее саму хотелось защитить, спасти от какой-то невидимой напасти. Он увереннее осмотрелся вокруг. Квартира, в которую он угодил, выглядела необычно. С одной стороны, все здесь было в движении: со спинки кресла, что выставило из-за двери свои мясистые бока, сползала к полу неловко накинутая шаль. На торшере чуть покачивалась от легкого сквозняка густая бахрома. Также постукивали друг о друга длинные деревянные плети, ограждающие вход в кухню. Но в то же время жилище выглядело замершим. Женька никак не мог понять, откуда взялось это чувство: словно он оказался в вакууме. Будто разом угодил в прошлое – застывшее время. На тумбе, под зеркалом в резном окладе, стоял дисковый телефон, крученый провод от которого тянулся к квадратной розетке. Женька и забыл, что на свете существовали такие допотопные аппараты. А телевизор выпячивал пузатый экран из коричневой стенки от пола до потолка. За стеклом – хрусталь, на круглом столе – скатерть с кистями. А занавески на окне в гостиной походили скорее на театральный занавес. На выцветших обоях висели какие-то портреты, а еще, кажется, старые афиши.