Ещё не Аюта - Владимир Осипцов

сего выкинул... И говорит в последнее время то нормальным, то писклявым голосом — именно так с ума сходят! А как он сейчас накинулся на янычарского агу: бежим, говорит, пошли спасать Тардеш-пашу! Да всякий нормальный солдат бы радовался, что Загнать-паша помирает — им ведь без него домой дорога! Так нет, безумец ещё спорил... А вообще, ему же перед этим дважды по порченной голове звезданули — может, и не выдержала голова-то, зашел измученный Инфекцией и жаром ум за разум... Хасан поэтому и следил — боялся, что вдруг янычар какую шутку над больным учудит, если что — так можно и ребят позвать, Явана любят, против всего полка и янычар не попрёт...

Башибузук спешил, чуть-чуть не нагоняя безумца. И о чём это они говорили? На дороге явственно были заметны следы несомненного сумасшествия — разбросанная одежда, например... Хасан подбирал её, хоть она и мешала бежать — а бежать надо было и по ободранным стволам, и под поваленными в одну сторону деревьями. Вот, копьё бросил — точно сбрендил, он ведь прежде с ним даже во сне не расставался! Пока его подбирал, Хасан упустил из виду спину друга, пришлось походить по следам — следам безумца. Ну, где это видано, чтобы нормальный кто передвигался такими прыжками — будто бы крылья шайтана выросли у несчастного Явана! А вот след на дереве — дерево обуглилось, как он это сделал?!

Впереди, как осколок неба, блеснул кусочек озера — но прямой путь был к нему преграждён. Одно из могучих деревьев, пожертвовав всеми ветвями и корой, устояло перед гневом ифритов, нагородив пред собою завал, величиной с просторную хижину. Следы вели в обход, ну а Хасан рванул напрямки — сквозь, различив ночным зрением узкий лаз.

В теснотище у него застрял один из кафтанов, так что пришлось, всуе помянув Шайтана, бросить его — это задержало. Не особенно долго, но демонессе этих минут хватило...

Хасан увидел ещё из своей дыры Явана, стоявшего посреди озера — на нём, о ужас! — горела одежда! Он хотел окликнуть его, хоть что-то сделать — но, пока выбирался, что-то вздрогнуло в окружающем мире — спину друга рассекла ярчайшая щель, и оттуда, как бабочка из кокона, развеяв прихотливо поплывшие по воздуху останки безумного ракшаса, расправила крылья прекраснейшая дева-шайтан.

Оттенками кожи и телосложением, она напоминала ту, которую они видели в вулкане, а жестом, которым обняла твёрдые плечи — Явана. Хасан окликнул:

— Кто ты?..

Дева, о нет, какая дева — девушка, ещё девчонка, обернулась, прикрывая грудь — расплывающийся туманом образ Явана карикатурно повторил движения, и сказала красивым, чуть низковатым голосом:

— Третья дочь Императора, Кадомацу-но-мия, Принцесса Мацуко, госпожа Иваоропенерега, твоя повелительница!.. — и обожгла взглядом зелёных глаз!

Глаза, какие это были глаза! Удивительно глубокие, потрясающего оттенка — скажи она: «иди со мной» — и ты пойдёшь за ними хоть на край света! А выражение — точь-в-точь как у Явана!.. Хасан хлопнул себя по бедру — что же он не понимал, не замечал, что лучший парень сотни на самом деле... тут озеро вокруг девы-шайтана вскипело, и её обнаженная фигура скрылась в удушливом тумане аммиака — кашель и резь в глазах кардинально оборвали романтическую ноту в мечтаниях...

Кадомацу разминала крылья. По торопливости своей, вместе с иллюзией она скинула все изоляции, кроме разве дыхательной, и теперь камень под её ногами раскалился, и жидкий аммиак вокруг — закипел, скрыв её от взгляда Хасана. Хотя вообще-то Хасан был не из тех, кого бы она стала стесняться, тем более ракшас — пора вспомнить кто она, и кто он! Но, слава Аллаху, что дал время придти в себя перед столь отчаянным шагом...

Она разминала крылья... Стоял жуткий холод — но правильно, что сняла и тепловую изоляцию. Та, прежняя, достигала эффекта тем, что пропускала воздух множество раз вокруг тела, подогревая лишь самую маленькую порцию — для полётов она не годилась, крыльям нужно было чувствовать настоящий ветер, а не наведённый магический вихрь, иначе штопор, или вообще — резонанс, порвать крылья, переломать кости...

Демонесса разминала крылья!.. И тяжелее не было подвига! Как больной, лежавший полгода в постели заново учится ходить, так и крылатая девушка, не летавшая восемь месяцев, не сразу поднимется в небо. Левое крыло она более-менее разработала после ранения, но всё равно — даже простой взмах, «прыжок деревенщины», проходил с болью в ослабевших мышцах. Крылья требовали гораздо больше времени и внимания, чем было в её распоряжении.

Как назло — никакого ветра! Пусть даже она, нагая как младенец, на столь нужном ей ветру замерзла бы до смерти! Ведь Тардеш не мог ждать, он просто погибал где-то там, вдали, а её крыльям не хватало силы! — и девушка, плюнув на все упражнения, магией придала силы ослабевшим мышцам — и, коротко присев, приёмом «Побег из города», взмыла в небо! Так можно было вылететь из колодца, даже со сломанным крылом, не то, что просто ослабевшим — и этим же самым приёмом, вдруг вспомнила она, во сне в день покушения, она столкнула Ануш в пропасть! Но она уже взлетела.

Из-под согнутых колен стремительно уходило накренившееся влево озеро, туман над которым, лишившись своей огненной пленницы, прямо в воздухе замерзал в крупные градины, с плеском возвращавшиеся под чистую гладь. Откуда-то издалека доносился голос Хасана. Мацуко сделала вираж, и пролетела над ним.

— Яван, лови! — крикнул тот и бросил ей копьё. Демоница ловко изогнулась, (собственное бедро попало в поле зрения), и поймала оружие прижатой к груди рукой. Хасан радостно свистнул:

— И моё тоже! Пригодится! — и швырнул и собственное.

Крылатая девушка поймала его на противоходе — притормозила, пропустив вверх, а когда оно, достигнув высоты, начало падать, перевернулась и, догнав, схватила свободной рукой. Правда, сначала комлем вперёд — но Хасан видел, как, улетая, она развернула его правильно.

— УДАЧИ ТЕБЕ!.. — крикнул он вдогонку...

...«Во-первых — набрать высоту!» — думала Мацуко, делая порой даже излишние для правильной техники взмахи. Её панику можно было понять — поле сражения приближалось, горизонтальную скорость она набрала немаленькую (никуда не пропало это умение!), а сама-то, отнюдь не самурай в доспехах — нагая девушка с хрупкими крыльями и ярко светящимся в