Давно закончилась осада... - Владислав Крапивин
Шрифт:
Интервал:
Сильвер явно старался развлечь и утешить Оську. А может, и себя.
В какой-то мере удалось…
Перед тем, как уйти, Оська вынул из холщовой сумки кроссовки Норика. Сумку он взял из дома и на обрыве сложил в нее обувь.
— Отдайте, если придет. Я сперва хотел оставить их, где лежали, да вдруг кто-нибудь найдет и стащит, Или раскиснут от дождя. А у вас он обязательно появится… если сможет.
— Думаю, появится.
— Вы тогда ему дайте мой адрес… Есть, где написать?
— Пиши на обороте, — Сильвер опять протянул картон с рисунком. И плотницкий карандаш. Оська старательно вывел крупные буквы. Словно от этой старательности зависело, найдет его Норик или нет.
— А можно еще посмотреть на… те фигуры?
— Пойдем…
В подземном зале опять зажглись яркие лампочки. Оська мельком глянул на “взрослые” скульптуры (на девиц — очень мельком) и подошел к Даниэлю.
“Это ты помог Остапову провести в скалах бриг?”
Даниэль смотрел вперед. Но почудилось Оське — чуть шевельнулись деревянные губы.
“Ты молодец, — шевельнул губами и Оська. — И у тебя скоро снова будет рука”.
— Скоро снова будет рука… — Это подошел и Сильвер. — Только вот прорисую поточнее ключ… Он, конечно, по правде-то был не такой большой и фигурный, ну да ведь здесь-то надо… чтобы повыразительнее, так сказать.
— Потому что ключ это символ, — нашел Оська нужное слово. — Да?
— Правильно ты говоришь, лохматый, — и Сильвер, как вчера, взъерошил Оськины волосы (а в них были два колючих шарика травы-мартынки).
И так же, как вчера, дошел Сильвер с Оськой до калитки. Круглый фонарь по-прежнему освещал проход, стоял на полу.
— Иван Сергеич, он тоже корабельный?
— Тоже. С дубка “Милая Елена”.
— У вас тут целый музей. Наверно, туристы заходят, когда в церковь подымаются?
— Да нет, не заходят… Была у меня такая мысль, хотел, выражаясь по-научному, организовать экспозицию. Можно было бы и подзаработать. Да потом не по нутру стало. Понимаешь, Ося, очень уж для меня эти вещи… свои. Сросся я с ними. С этими дамами, да с рыцарями, да с мальчонкой порой даже разговариваю, как с живыми. А тут вдруг чужие люди начнут ходить. Это все равно что любопытных с улицы в свой дом пускать…
— А вы здесь и живете?
— Ну, не совсем… По прописке я проживаю за бухтой, в Каменке. Там я, значит, и числюсь: с сыном, с его женой и внучкой. Но чаще — здесь. Говорят, подкаменная влажность вредна для организма, но я к ней притерпелся. А-дап-тация, если по-современному. Наоборот, не могу уже без этого климата… Ну, забегай.
— Конечно!
И Оська запрыгал по каменной тропинке к причалу. Не весело запрыгал, а по привычке. Потому что скакать и прыгать ему за одиннадцать лет жизни приходилось больше, чем ходить размеренно и солидно…
У Сильвера в том году Оська больше не бывал. Однажды собрался было, но навалилась печаль. Представил, как увидит стоящие у камина кроссовки Норика. “Да, Ося, так он и не пришел…”
К тому же, начались осенние будни. Правда, случались еще теплые дни, можно было даже купаться. И пятый “В” по теплу сходил с Яном Яновичем в поход, в пещерный город. Но все равно было уже не лето. И учительская забастовка кончилась, пошли уроки: каждый день по шесть, по семь — догоняли упущенную программу. Школьный народ возмущался, конечно: “Вы бастовали, а нам теперь отдуваться, да?” Но с такими, как Горгоновна да Роза-Угроза много не поспоришь. “Два очка” в дневник — и иди жалуйся хоть в парламент…
О Норике Оська вспоминал часто. И по-прежнему строил горькие догадки.
“А что, если он тогда пришел домой, а тетушка и дядюшка ему: “Почему у тебя штаны зашиты такой дратвой? Где ты был?” А Норик, он ведь, судя по всему, не очень умеет врать. Поотпирался сперва, а потом и выложил, что лазил по Цепи с одним мальчиком… “Что за мальчик?” — “Ну, мы в парке познакомились…” — “Это он подбил тебя заниматься такой смертельной акробатикой? Не смей больше знаться с такой шпаной!”
Однажды во сне к Оське пришла догадка: надо загадать желание — пусть Норик появится опять. А чтобы это сбылось, надо еще раз спуститься к Николе-на-Цепях. Правда они с Нориком обещали Сильверу не делать этого, но во сне запреты не действуют.
И Оська в какой-то новой, незнакомой юнмаринке, зеленой с черным (таких флагов даже и не бывает) сразу оказался на цепи. Ловко, без боязни полез вниз. Мимо летели серые клочки спустившихся с осеннего неба облаков, хлесткий ветер трепал одежду и волосы, но все равно было не страшно, радостно даже…
Но не успел он спуститься и на десяток звеньев, как все изменилось. Пропали облачные клочья, ударил сбоку синий резкий свет, а на обрыве над Оськой возник не то солдат, не то полицейский в какой-то нелепой розовой форме со шнурами, в гусарском кивере. И с тяжелым автоматом. У автомата был тупой толстый ствол — как у старинного пулемета “Максим”.
Лица у солдата не было, просто ровный розовый блин с черными дырочками глаз и рта. Рот шевельнулся,
— Руки вверх, — бесцветно произнес солдат. И навел автомат.
Оська хотел объяснить, что не может выпустить цепь. А солдат расставил розовые сапоги и начал давить на спуск. Оська отчетливо видел похожий на сардельку палец солдата. Выход был один: Оська раскинул руки, толкнулся ступней от контрфорса и полетел вниз (опять же такое бывает лишь во сне). Жуть падения охватила Оську. Но все же он соображал: надо упасть не на камни, а в воду. И ладонями он, как воздушными рулями, пытался направить полет.
Вода ударила по телу тугими подушками. Плотная, гулкая. Обтянула на Оське юнмаринку — материя стала как вторая кожа. Его потянуло в черную глубь. “Вот и все. Тону”. Однако глубина не приняла Оську. Толкнула вверх, где зелень воды просвечивали желтые лучи. И оказалась вода не мутной и мазутной, как у Чернореченского причала. Была она чистая, прозрачная.
Оська вынырнул, отплевался от соли. Солнце вспыхнуло на ресницах. Непонятная сила — будто большая ладонь — выбросила Оську из воды по колени. И понесла вперед. Над пенными гребешками. Они мчались навстречу, иногда вырастали, и Оська разбивал их грудью. Пена ударяла в лицо, Оська смеялся. Было весело и бесстрашно. Оська вдруг понял, что сзади над ним гудят паруса. И тогда он догадался! Вскинул правую руку, и в ней оказался тяжелый сверкающий ключ! Тот, что отопрет все двери, откроет все тайны.
“Теперь-то я точно увижу Норика!”
Оська, отдувая шипучую пену, стал смотреть вперед. Среди гребней маячил кораблик. Возможно, тот пенопластовый клипер Норика, что когда-то застрял в поплавках. Рассмотреть его мешала темная размытая полоска, вертикально вставшая перед глазами. Оська досадливо заморгал, искры на ресницах выросли в солнечные шары, стали лопаться, рассыпаться фейерверками, и все исчезло…
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!