Севастопольская страда - Сергей Николаевич Сергеев-Ценский

настилке железа отливов и желобов надо было умеючи прибить клямары, чтобы железо держалось прочно.

Витя трудился над этим почти целый день, но зато, когда все пригнал, поправил, закончил, дом, в котором он родился и вырос, стал ему как-то еще роднее, чем прежде. Так же точно, проходя уже через горжу Корниловского бастиона и оглянувшись назад, Витя с минуту задержался на месте, разглядывая брустверы, траншеи и руины башни на кургане.

Когда он шел сюда, ему бросилось в глаза плачевное состояние этой башни, крыша которой была совершенно снесена неприятельскими снарядами и не восстанавливалась почему-то. Уходя же теперь, он понимал, что башня эта служила только прекрасной мишенью для артиллерии врагов, что простые невысокие насыпи и даже мешки с землею гораздо удобнее и надежнее, чем это сооружение.

Оглядывая же потом горжу, он видел, что эта расположенная в виде какой-то геометрической фигуры насыпь и ров за нею замыкают бастион с тыла, делают его как бы отдельной крепостью в ряду других подобных же крепостей-бастионов, соединенных батареями, как та, которой командует Жерве.

В первый раз именно теперь он, привыкший с детства к виду огромных и несокрушимых с виду зданий фортов, представил себе вполне эту цепь оборонительных сооружений в земле, все то, чего совсем не было еще там недавно, и это так переполнило его верою в могущество родного города, что кулаки его сами собою сжались до белизны пальцев и грудь долго не хотела выпускать воздуха, расширившего ее.

III

В этом приподнятом настроении уже не прежний, рейдовый, а новый, бастионный, Витя шел к Малой Офицерской улице, совсем не замечая при этом, как и куда ставит ноги и даже ставит ли вообще куда-нибудь или просто проносится над неровностями поверхности земли, как это довольно часто бывало с ним во сне.

Так как дня три уже не было такой бомбардировки, которая выгоняла семью Зарубиных в адмиралтейство или на Северную, то все были дома, и Витя, раздевшись, тут же начал говорить с отцом о том, что его переполняло до краев: оно должно было вылиться немедленно, – носить его молча было бы невыносимо, и единственный, кто мог бы его понять, как нужно, был отец.

– Папа, – начал он возбужденно, – тебе поклон от лейтенанта Жерве!

– А-а! Жерве! Вот как!.. Ты где же, где его видел? – оживился отец, который в это время в своем небольшом кабинете сидел за столом, перебирая какие-то бумаги.

– Где я его видел? – несколько запнулся Витя. – Я просто ходил посмотреть батарею, какой он командует… Ходил с одним своим товарищем.

– Та-ак! – отодвинул от себя бумаги отец. – С то… с товарищем? Ну, это, знаешь ли… С каким товарищем?

Видя, что отец нахмурился и насторожился, Витя отвернулся к окну и ответил, насколько мог безразлично:

– Да это Боброву туда нужно было, к Жерве, а я просто с ним вместе пошел.

– Ишь ты, а?.. Боб-ров! Два сапога, да, два сапога па-ра! – протянул отец. – А ни Боброву твоему, ни… ни тебе тем более… тем более тебе!.. со-овсем незачем шляться туда… на батареи эти!

Отец волновался, почему и говорил с трудом, но Витя счел все-таки возможным улыбнуться краешками губ, отзываясь:

– Ну, все-таки отчего же не посмотреть, когда никакой стрельбы нет?

Он понимал, что здесь, в своем доме, среди своих каких-то бумаг, отцом овладевают домашние мысли, он знал также и то, чем можно было выбить их из отца, и добавил:

– Там говорят, что идут к нам большие подкрепления, и скоро союзникам дадут еще один Инкерман попробовать, только уж этот будет какой следует.

Средство подействовало сразу. Зарубин посмотрел на сына примиренно: чтобы принести домой весть об идущих больших подкреплениях, пожалуй, стоило пойти на батарею. Однако…

– Откуда же он-то… он… Жерве-то откуда же это слышал?.. И что же, что же, что идут эти… подкрепления? Должны идти, да, должны, а как же? Вот и… и идут они… А только вопрос… придут когда? Вот что! Это главное… И сколько именно их придет, вот в чем дело… А Жерве там как, Жерве?

– Ничего. Такой, какой был всегда, такой и есть. Веселый… Только ботфорты надел, как пехота! – стараясь держаться независимей, сказал Витя.

– Бот-фор-ты! Вот как!

Эти ботфорты как будто даже несколько развеселили капитана. Он подкачнул головой и прищурился, очевидно стараясь представить себе Жерве в ботфортах, а Витя продолжал между тем:

– И маме кланялся, и Варе тоже…

– А-а! Вот видишь, вот! Стало быть, не забывает нас. Ну что же, спасибо ему… – просветлел отец, и, заметив это, Витя сказал, как будто бы кстати:

– Адмирала Истомина я тоже там видел, папа.

– Истомина?.. А-а! Вот как! – совершенно оживился отец, даже, пожалуй, несколько преобразился. – Что же он… он как? Или ты его… издали… издали, конечно, заметил?

– Я?.. Что ты, папа! Да я в двух шагах от него стоял! – слегка усмехнулся Витя. – Он какой был, такой и есть, и ботфортов не носит… А вот что он эполет своих не снимает, это уж, пожалуй, лишнее совсем, потому что у англичан, говорят, наводчики какие следует есть!

– Матросы, да! Матросы! – уверенно качнул головой Зарубин. – У нас – матросы, у них тоже… тоже матросы!

– Да, конечно, а то кто же? И если бы Корнилов на другой лошади тогда был, в него бы не стреляли, это уж теперь доказано, – сказал Витя. – Ну ничего, пусть… При хорошей наводке и наши там тоже найдут кого надо! Все дело в наводке.

– Ну а как же еще? А?.. Разумеется, да… Разумеется, в наводке… А что же он… Владимир Иванович… разве он тоже там… у Жерве, у Жерве был? – разнообразно работая мускулами лица, чтобы помочь непослушному языку, однако с большим любопытством спросил капитан.

– Н-нет, он у себя там, на Малаховом… Там у него землянка такая, большая, вроде пещеры… Там вообще у всех такие пещеры, весь курган изрыли! – с восхищением махнул рукой Витя.

– А-а? Так ты, значит, все это там… там видел? На Малаховом? – уже как будто даже любуясь теперь сыном, спросил капитан. – И Владимира Ивановича… его тоже… близко видел?.. Как же ты так?.. И не прогнал, а? Не прогнал он тебя оттуда?

– Ну вот еще, «прогнал»! – усмехнулся Витя.

– А я бы… я бы прогнал, да!

– Я с ним и говорил даже, – вдруг решил подойти к самому главному Витя.

– Го-во-рил даже! Он?.. С то… с тобой?.. О чем это, о чем?

Кресло капитана было простое, с жестким сиденьем и на винте, и чтобы как следует, как можно лучше, не только услышать, но и разглядеть своего сына,