Негласные войны. История специальных служб 1919-1945. Книга вторая. Война. Том первый - Игорь Иосифович Ландер

хотя 3 и 31 сентября 1942 года все же провел два сеанса односторонней связи. 9 сентября в эфире появился Барт, прибывший в Германию под видом командированного унтер-офицера для перехода на нелегальное положение и поддержания радиосвязи с Москвой. “Бек” доложил о благополучном прибытии на место, а также о возникших трудностях с продовольственными карточками и нехватке денег. В его следующей радиограмме содержалась информация об исчезновении Хесслера с 16 сентября и очередных трудностях, после чего оба агента замолчали до октября.

Барт вышел в эфир 14 октября, а Хесслер — 15. Обе радиограммы имели нехарактерные для их почерков особенности и некоторые странности в содержании, на которые почему-то никто не обратил внимания, и радиообмен продолжался. Основным содержанием сообщений обоих агентов была информация о провалах берлинских групп, арестах и необходимости задействовать законсервированные источники. В Центре проигнорировали явно настораживающие моменты в поведении “Бека”, а “Франц” вновь перестал появляться в эфире, и Барт сообщил, что он исчез. Гестапо сумело втянуть советскую разведку в радиоигру и получило явки к ценным источникам, среди которых оказался Вилли Леман (“Брайтенбах”). Попытка восстановления связи с этим давним агентом советской внешней разведки оказалась для него фатальной. Точные обстоятельства ареста Лемана неизвестны до сих пор, установлено лишь, что он исчез после срочного вызова на службу в декабре 1942 года. По отношению к его жене не проводились никакие репрессии, да и вообще сам факт исчезновения столь высокопоставленного офицера гестапо никак не комментировался, вероятно, чтобы не компрометировать ведомство.

Сообщения “Бека” о результатах попыток выхода на явки с источниками отличались редкостным однообразием. Вначале он сообщал, что на его телефонный звонок ответила жена агента, а в следующей радиограмме извещал о его исчезновении и невозможности установления связи. В конечном итоге такая тревожащая ситуация заставила провести тщательную контрразведывательную проверку, результаты которой оказались неутешительны. Радиограмма Барта от 14 октября содержала явный сигнал опасности, заключавшийся в повторе отдельных групп. Агент сделал все, что предусматривалось отступной легендой и инструкциями Центра, и не его вина, что операторы в Москве не обратили внимания на обусловленный сигнал. Впоследствии они объясняли это плохой слышимостью рации “Бека”, не позволявшей с уверенностью заключить, чем именно были вызваны сбои и повторы. Однако сотрудники радиоцентра должны были, по крайней мере, уведомить о сложившейся ситуации оперативное отделение, офицеры которого, вероятно, нашли бы способ дополнительно проверить агентов или решили бы законсервировать их до выяснения всех сомнительных обстоятельств. Невыполнение этой простой обязанности повлекло за собой многочисленные тяжкие последствия, первой жертвой которых стал “Франц” — Альберт Хесслер. Он понял, что переданный им сигнал не принят в Москве, и что он невольно может явиться пособником врага, после чего отказался участвовать в радиоигре. В начале 1943 года он был расстрелян.

Причины провала двух советских агентов стали известны позднее, когда после оккупации Германии Роберт Барт сдался в плен американцам. На допросе в контрразведке он в общих чертах сообщил, кем является, и был передан советским представителям. В ходе расследования выяснилось, что причиной провала явилось нарушение им требований конспирации, а именно визит к находившейся в больнице жене. Этот шаг стал для него роковым, поскольку методика ведения контрразведывательной работы в Третьем рейхе предусматривала постановку на особый учет всех дезертировавших и пропавших без вести военнослужащих, а также постоянный контроль за их близкими родственниками и членами семей. Жена Барта была помещена в больницу по указанию гестапо, поскольку это значительно облегчало наблюдение за лицами, пытающимися установить с ней контакт. Операция принесла успех, и контрразведка арестовала вначале “Бека”, а затем и выданного им на допросах “Франца”. Попытки Хесслера и Барта известить Москву о своем провале, как известно, по вине Центра успехом не увенчались, однако в результате проведенного в СССР следствия бывший агент “Бек” все равно был признан виновным в предательстве и расстрелян.

Не лучшая участь ждала и резидентуру военной разведки. Вначале был арестован ее радист Курт Шульце (“Берг”), адрес которого содержался в той же злосчастной радиограмме Центра, с которой началась ликвидация всех берлинских сетей. Ильзу Штебе арестовали 12 (по другим данным, 8) сентября 1942 года, однако она отрицала все обвинения в свой адрес, а улик ее разведывательной деятельности не существовало. Не были установлены и ее источники, в частности, личность агента “Ариец”, и тогда руководитель зондеркоманды “Красная капелла” Панцингер решил провести вспомогательную радиоигру с Центром. Через передатчик “Альты” он сообщил, что ее агент в министерстве иностранных дел начал вести себя очень пассивно, и для его активизации требуются деньги. РУ отреагировало незамедлительно и 23 октября 1942 года забросило в рейх двух связников, один из которых пропал без вести, а второй, Генрих Кенен (“Генри”), сумел выйти на явку. Однако к этому времени она уже была провалена, а вместо арестованной Штебе там дежурила выдавшая себя за “Альту” сотрудница гестапо Гертруда Брайтер. Курьер из Москвы передал ей рацию и предложил встретиться для обстоятельного разговора на трамвайной остановке. Контрразведчица решила, что парашютист заподозрил неладное и решил избавиться от передатчика и исчезнуть, но все же отправилась на согласованное место встречи. К ее удивлению, Кенен был на месте. Он все же попытался получить добавочное подтверждение личности “Альты” и передал ей привет от мужа “Руди”, имея в виду Хернштадта. Однако, хорошо подготовленная к выполнению своей роли, Брайтер прекрасно знала, что Штебе не была официально замужем, и напомнила это Кенену, окончательно успокоившемуся в отношении своей собеседницы. При обыске арестованного на следующей встрече 29 октября 1942 года связника обнаружилась копия расписки на 6500 долларов, полученных фон Шелиа за оказанные им советской разведке услуги. Ее вручили Кенену в ГРУ для оказания “Альтой” давления в случае несговорчивости источника, а фактически бумага обеспечила смертный приговор и ей, и “Арийцу”. В это время фон Шелиа находился на кратковременном отдыхе в Швейцарии, и гестапо опасалось, что он может не возвратиться оттуда и оказаться вне пределов его досягаемости. Однако дипломат не заподозрил опасности и при обратном пересечении границы был немедленно арестован. И Штебе, и фон Шелиа в декабре 1942 года также были осуждены по делу “Красного оркестра” и казнены. На допросах “Альта” не выдала ни одного из своих источников и сохранила им жизнь. Одним из спасенных ей был Герхард Кегель, продолжавший службу в МИД до ноября 1944 года, а затем призванный в вермахт и сдавшийся в плен на Восточном фронте при первой же представившейся для этого возможности.

Другие агенты РУ в Германии также погибли. 18 октября 1942 года была арестована поддерживавшая