Твердь небесная - Юрий Рябинин

Тане даже не захотелось присесть в этой теперь совершенно чужой для нее комнате. Она прошла к окну и тотчас грустно усмехнулась: пейзаж по ту сторону стекол практически не изменился, – на окнах в доме напротив висели те же занавески, стояла та же магнолия в кадке, на карнизе по-прежнему топталась стайка голубей, высматривая, не покрошит ли кто внизу хлебушка.

Через час к ней постучалась девушка и пригласила к Екатерине Францевне, – сеанс окончился, спириты разошлись.

Екатерина Францева была удивлена неожиданному визиту дочки. Она начала расспрашивать ее: что случилось? почему без предварительного телефонного звонка? знает ли Антон Николаевич о самостоятельном выходе жены в гости? Это были для Тани вопросы очень неудобные и несвоевременные. Поэтому, быстро, коротко и невразумительно что-то на них ответив, она перешла к делу.

– Мама, послушай, что мне сегодня рассказали, – начала она, старательно придавая голосу веселый тон. – Мы же помогаем в госпитале с Капитолиной Антоновной и Наташей, я тебе говорила. Один раненый офицер – он в правую руку ранен – попросил меня помочь ему написать письмо. И, вообрази, что он поведал! CoincidencecTamusant![30]Я так смеялась потом! Во время боя с японцами в какой-то деревне он чуть было не захватил в плен шпиона. Это русский человек, но он помогал японцам. Выдавал им там всякие наши военные секреты. И, представь себе, фамилия его – Казаринов!

Таня умолкла, улыбкой приглашая маму присоединяться к ее восторгу от этого анекдота. Но, увидев, что Екатерина Францевна остается в недоумении – для чего ей это было сообщено? и каков ответ от нее требуется? – Таня сама подсказала маме, как надо понимать ее рассказ.

– Ну это же не папа, – произнесла она уже не с восторгом, а скорее с надеждой. – Это какой-то другой господин по фамилии Казаринов…

Недоумение во взгляде Екатерины Францевны сменилось укоризненно-мученическим выражением: казалось, все услышанное от дочки было для нее тягостною, ненужною мелочью, лишними, обременительными сведениями. Она наконец ответила:

– Что бы папа ни делал, он все делает правильно. Не думай об этом, Таня!

– Да нет же, мама! – Таня просто-таки взмолилась от отчаяния, что ее не хотят внимательно выслушать, не желают вникнуть в смысл сказанного. – Ты не поняла: это совсем другой какой-то человек! Однофамилец! Не папа!

– Прошу тебя, не надо об этом думать, Таня! – тоже с мольбой в голосе проговорила Екатерина Францевна. – Ступай к мужу. Тебе нужно быть при муже. Не думай о пустом.

Визит к маме нисколько не успокоил Таню. Напротив, еще более усилил ее сомнения. Она теперь была совсем сбита с толку: что же имела в виду сказать мама? – она своим обычным бескомпромиссным мужепочитанием опровергла дочкину скрытую тревогу или подтвердила ее? Понимать можно было и так и так. Или вообще никак.

Таня с большою неохотой, с досадой поймала себя на мысли, что, пересказывая маме услышанную утром от раненого офицера историю, она не только откровенно лукаво преподнесла ее как забавное недоразумение, но еще и не упомянула о Красном Кресте, сотрудником которого был тот Казаринов – герой ее повествования. А ведь это обстоятельство, по правде сказать, почти исключало какие бы то ни было щадящие толкования, – сколько всех Казариновых может служить в Маньчжурии в Красном Кресте? Расскажи она все как есть, не опуская неудобных подробностей, вряд ли мама стала бы обманываться на счет этого человека, как пытается обманываться сейчас сама Таня. Впрочем, мама в любом случае ответит: что бы папа ни делал, он все делает правильно.

Не добившись от визита к маме желаемого утешения, Тане ничего не оставалось, как действительно идти к мужу и все ему рассказать, спросить его мнения.

Поехать теперь домой и дожидаться возвращения Антона Николаевича из службы у Тани не было терпения. Поэтому сразу с Арбата она отправилась на соседнюю с Таганкой Николоямскую – в Рогожский полицейский дом, где служил муж. Она была там прежде только однажды: вскоре после их женитьбы Антон Николаевич сам привел ее к себе в должность, чтобы показать, где именно он проводит свое урочное время, но, прежде всего, как догадалась Таня, имея в виду предъявить молодую супругу сотрудникам – тем, кто не присутствовал у них на свадьбе. Тогда же Антон Николаевич деликатно заметил, что вообще-то полицейский дом не место для праздных визитов посторонних лиц, в том числе и родственников сотрудников. Таня правильно поняла его слова, как предостережение о нежелательности возможных ее визитов на службу к мужу. Но сегодняшний случай был особенный.

Когда Антону Николаевичу доложили, что явилась его супруга, он немедленно сообразил, что причина, побудившая Таню к такому сюрпризу, чрезвычайная. А опыт в построении логических умозаключений мгновенно подсказал бывалому сыщику, какова же именно может быть эта причина. Значит, то, во что он в свое время не посвятил Таню, заботясь, как бы не нанести ей душевного потрясения, каким-то образом все-таки до нее дошло. И теперь ему придется объясняться.

Антон Николаевич распознал Танины намерения исключительно верно. И врасплох застигнут не был.

В этот раз Таня не стала мудрить, обманывать самое себя, и изложила услышанное случайно в госпитале слово в слово, акцентируя внимание именно на том, что упомянутый офицером преступник – сотрудник Красного Креста Казаринов, – очевидно, ее отец Александр Иосифович.

Антон Николаевич не столько слушал взволнованную речь растерянной и потому еще более очаровательной жены, сколько обдумывал свой ответ ей. Он ничуть не собирался оправдывать Казаринова или хотя бы как-то смягчить известные ему злодеяния своего бывшего друга. Но и огорошить жену – ровесницу его дочки – убийственным приговором ее отцу, а значит, и ей самой он тоже не собирался.

– Таня, прошу, выслушай меня, – уверенно, веско начал Антон Николаевич. – Ты не маленькая. И должна понимать, что жизнь – это отнюдь не сплошное благоденствие. То тут, то там нас подстерегают всякие превратности, всякие удары судьбы. Это неизбежно. Я, когда еще был младше тебя, потерял отца. Потом похоронил жену. За годы службы в полиции я не однажды мог погибнуть. В меня стреляли. Как-то раз здорово ранили. Но такова жизнь. У каждого свой путь. Свои беды и удачи, трагедии и радости. Пока ты была ребенком, родители тебя, естественно, оберегали от всяких роковых случайностей. Если таковые и происходили, то о них, скорее всего, даже не доводилось до твоего сведения. Это были беды твоих родителей, но никак не твои. Теперь же ты сама взрослый, самостоятельный человек. И теперь тебе пришла пора принимать на себя неприятности, противостоять им и преодолевать их. Выходить победительницей из этой вечной схватки человека с обстоятельствами. Умение не покоряться напастям, а достойно преодолевать их как раз и характеризует солидного, сильного душой человека.

Это Антон Николаевич умышленно добавил, чтобы понудить Таню не показаться малодушной, несолидной отроковицей, когда она услышит последующее известие.