На нарах с Дядей Сэмом - Лев Трахтенберг

Перекрывая доступ к запретному плоду (блокировка веб-сайтов, облавы на интернет-форумы, многочисленные и разноуровневые ловушки на «живца») провоцировали в общем-то не совсем здоровых людей на более активные действия. Звали их на улицу, в кусты и парки. В «сумерки», туда, где они пребывали раньше. За что боролись, господа присяжные заседатели, на то и напоролись…

…При любых раскладах я был категорически против секса с несовершеннолетними. Скажем так, лет до 16. Все, что ниже – страшное преступление.

Как в шутку говорил один мой знакомый театральный режиссер: «Заготовку не трожь, пусть подрастает».

Слава богу – меня лично на малолеток никогда не тянуло. Поэтому я мог говорить более-менее объективно. Лев Трахтенберг, как, впрочем, и вся мировая сексопатологическая мысль, однозначно считал, что «paedophilia vulgaris»[607] являлась неизлечимой болезнью. А всяческие попытки «исправления» или «лечения» – нечем иным, как фуфлом.

Исходя из вышесказанного и наспорившись до посинения с разношерстными и разнокультурными оппонентами, я сделал еще одну серию выводов:

Вывод № 1. Виртуальщиков-онанистов надо оставить в покое. Пусть себе развлекаются. У себя в логове, а не рядом с нами.

Вывод № 2. Производителей фото– и видеопорнухи с несовершеннолетними «артистами» наказывать по полной программе. Со временем река обмелеет.

Вывод № 3. В случае конкретных развратных действий карать негодяев немедленно и безжалостно!

Вывод № 4. Принимая во внимание, что сексуальное влечение к несовершеннолетним лицам неизлечимо (что подтверждалось многочисленными рецидивами после окончания срока и моими откровенными собеседованиями), необходимо рассматривать преступников как психически больных людей.

Вывод № 5. Самый главный. Немножечко антигуманный, но сверхдейственный. За все виды настоящих, а не игрушечно-виртуальных «преступлений на сексуальной почве в отношении детей и подростков» предоставлять выбор наказания самим осужденным.

А теперь – внимание!

Либо ты отправляешься за решетку на 10-15-20-25 лет, либо сокращаешь свое тюремное заключение в два (или даже три) раза. Но выполни условие общества! Ты добровольно подписываешь бумаги, что согласен на кастрирование – обычное или химическое. Ты не сможешь до конца жизни иметь детей, заниматься сексом и у тебя раз и навсегда пропадет либидо. Зато ты, наконец-то, вылечишься по-настоящему! Если, конечно, сам этого хочешь. Ну и налогоплательщикам деньги сэкономишь, нечего тебя раскармливать за решеткой. Плюс операция за твой собственный счет – приготовь-ка, брат, мошну!

И ту и другую…

Покуда в яичках педофилов остается в живых хотя бы один юркий сперматозоид, их будет тянуть не в ту сторону! Поэтому жестокий, но справедливый «план Трахтенберга» представлялся мне единственной панацеей от очень нехорошей болезни.

Долой бесполезную психотерапию, прибивающие таблетки или религиозное послушание! Да здравствует матушка-кастрация!

… Ну вот, начал за здравие, а закончил за упокой. С «еврейского вопроса» и молитв полезных меня потянуло к судебно-медицинским размышлениям. К криминальной сексопатологии. Свинья грязь всегда найдет…

…Седоватый и слегка плешивый иудей Джордж подзалетел по некошерной статье. Как политически корректно говорили тюремные социальные работники – за «computer crime», то есть преступление, совершенное с помощью компьютера.

Yes, right[608]…

Наш еврейский педофил-виртуальщик был чрезвычайно набожен. А также чрезвычайно доброжелателен с прихожанами форт-фиксовской синагожки.

По иронии судьбы из всех фартовых иудеев именно Джордж был самым опытным в деле ведения службы, поскольку происходил из ортодоксальной семьи, а по малолетке окончил религиозную школу-ешиву.

Меня лично похотливый Джорджик особенно не беспокоил.

Но под давлением русскоязычной братвы «по понятиям», проходившей под групповым псевдонимом «блатные», я все же немного засомневался. Может, делал что-то не так? Может, ксендзы все-таки охмурили?

Поэтому я решил написать письмо моему главному теологическому консультанту, раввину Гольдштейну из агентства «Reaching Out»: «Так и так, ребе, затесался среди нас один нехороший человек. Сделал то-то и то-то. Как себя вести? Как соседствовать? Наставь на путь истинный! Что говорит об этом Тора? Заранее благодарю, вечно Ваш, необрезанный еврей Лева».

Про необрезанность, знамо дело, я, конечно, скромно умолчал. Как, впрочем, и про незаконную любовь к свинине, морским гадам и учению Ч. Дарвина. Не говоря уж о многом другом…

Классика жанра: «А судьи кто?»

Ответ не заставил себя долго ждать:

«Dear Lev[609]… Что касается упомянутого тобою совратителя малолетних, я очень рекомендую, чтобы Ваша небольшая община была едина. Хотя этот еврей и совершил очень серьезное преступление (особенно с учетом наших религиозных воззрений), Вы не должны относиться к нему как-то по-другому… Хасидизм учит, что тело имеет душу. Именно душа является духовным началом, которое поддерживает физическую жизнь еврея… Нас иногда спрашивают – как мы можем помогать людям, совершившим серьезнейшие преступления? На это мы отвечаем, что имеем дело не с физической оболочкой, а с душой человека.

За развратные действия по отношению к несовершеннолетним в одной из федеральных тюрем отбывает наказание один еврей. Он получил 63 года строгого режима… Однажды мне пришлось выступить в его защиту в Центральном офисе бюро по тюрьмам в Вашингтоне. Там меня спросили, знаю ли я, что он сделал?

Я, не задумываясь, ответил, что меня нисколько не волнует характер его преступления, потому что мы имеем дело только с душой и надеемся, что с нашей помощью он станет лучше… Душа любого человека принадлежит Богу и чиста..

Whishing you a Happy Pesach. Rabbi Shmuel Goldstein, Lubavitch Prison Division»[610].

Я решил послушаться совета раввина Гольдштейна. Окончательно успокоиться и перестать рефлексировать по поводу моего порочного единоверца. Тем более, как мне почему-то казалось, тот «встал на путь исправления» и раскаивался в своей слабости. Джордж денно и нощно замаливал свои грехи и практически не покидал тюремный храм. Благо работа тому способствовала.

Развратник трудился межконфессиональным шнырем, намывая полы не только за своим братом-евреем, но и за разноцветными нечестивцами. «Mucho trabajo»[611], как говорили о таком энтузиазме усатые испаноязычные трудоголики.