Черчилль. Биография - Мартин Гилберт

Через два дня после визита Хенки в Чартвелл Черчилль получил секретное официальное письмо от главы департамента информации Министерства иностранных дел Реджинальда Липера с вопросом: не хотел бы он публично выступить с опровержением германской пропаганды и с обоснованием необходимости бороться против тоталитаризма за демократические ценности? Это было беспрецедентное для официального лица обращение к оппоненту. Черчилль пригласил Липера в Чартвелл, где тот сообщил ему о твердом убеждении Ванситтарта, что именно Черчилль должен выступить от имени разных объединений, которые сознают, что демократию следует защищать созданием коллективной безопасности, производством адекватных опасности вооружений и открытостью информации.

Черчилль согласился выступить перед недавно созданным антинацистским советом, пользовавшимся поддержкой части профсоюзов, а также несколькими влиятельными членами Лейбористской партии. И те и другие были не согласны с правительственной политикой по вопросу перевооружения. Выступая, он потребовал от правительства посвятить профсоюзы в свои планы и, кроме того, предложил меры против спекуляций. «Вы не добьетесь эффективного сотрудничества с трудящимися, – заявил он в палате общин, – пока общество не убедится, что тут нет жадных пальцев, загребающих комиссионные. Правительство должно создать либо министерство поставок, либо министерство боеприпасов. Если требуемые заводы по производству пушек, снарядов и, самое главное, самолетов не могут быть созданы в условиях мирного времени, правительство должно ввести если и не военное положение, то такие условия, которые позволят ему регулировать производителей».

Спустя пять дней Инскип заявил, что поддерживает Черчилля и его идею создания министерства перевооружения и поставок с широкими полномочиями. Но Чемберлен возразил, что он «не расположен учреждать такое министерство, пока большинство в правительстве не примет соответствующего решения».

Непонимание между теми, кто верил в отсутствие агрессивных намерений Гитлера, и теми, кто видел в его действиях агрессию, росло. 4 мая лорд Лондондерри, недавно побывавший в Берлине и встречавшийся с Гитлером, написал Черчиллю: «Мне хотелось бы изменить ваше настроение, очень смахивающее на устойчивую антигерманскую одержимость». «Лондондерри ошибается, полагая, что у меня антигерманская одержимость, – возразил Черчилль. – Четыреста лет суть британской политики состояла в том, чтобы путем создания союзов дипломатически противостоять сильнейшим державам Европы. Иногда это была Испания, иногда французская монархия, иногда Французская империя, иногда Германия. И у меня нет сомнений в том, кто это сейчас. При этом если бы Франция решила заявить претензии на европейское господство, я точно так же употребил все силы на борьбу с ней. Именно таким образом на протяжении столетий мы берегли наши свободы и сохраняли свою жизнь и могущество».

Черчилль написал Лондондерри, предостерегая его: «Надеюсь, и вы не усвоите прогерманских взглядов. Если я правильно понимаю будущее, гитлеровское правительство, опираясь на постоянно растущую военную мощь, бросит вызов Европе серией провокаций. Я говорю о таких действиях, из которых станет очевидно, что нам угрожают, хотя для некоторых этот урок будет запоздалым».

Многие правительственные чиновники разделяли тревогу Черчилля и, невзирая на риск, обращались непосредственно к нему. Бывший глава авиационного отдела Адмиралтейства капитан Мэйтленд Баучер послал ему записку о состоянии военно-воздушного флота и его проблемах. Баучер подчеркивал недостаточное обучение личного состава, нехватку аэродромов, отсутствие согласованности между флотом и авиацией и неспособность Министерства авиации обеспечить военно-воздушные силы современными самолетами. «Я не считаю себя экспертом в этих вопросах, – сказал после этого Черчилль в палате общин 14 мая, – но я привык доверять мнению экспертов».

19 мая, согласившись на просьбу друзей, сотрудников Министерства иностранных дел, Черчилль выступил на завтраке, организованном Антинацистским советом. Среди присутствующих был Хью Далтон, председатель национального исполнительного комитета Лейбористской партии. Выступая, Черчилль предложил «воспользоваться возможностью и объявить, что здесь находятся люди всех классов, профессий и достатка, от скромнейшего рабочего до самого воинственного полковника, которые объединились с общей целью противодействовать агрессивной тирании». Дочери Асквита Вайолет, которая спросила Черчилля, что конкретно он может предложить, он ответил: «Я бы объединил все страны, включая Советскую Россию, – от Балтики до бельгийского побережья – всех, кто готов, невзирая ни на какие жертвы, бороться против неспровоцированной агрессии. Я бы оказывал совместное давление на любую страну, соседствующую с Германией, чтобы она присоединилась к нам и гарантировала определенную квоту вооруженных сил для данной цели. Это обеспечило бы непреодолимые силы для сдерживания агрессии».

Аргументы Черчилля были направлены на избежание и предупреждение войны. «Утверждение, что я за войну, – это грязный прием, – сказал он на заседании палаты общин 21 мая. – Найдется ли здесь хоть один человек, который пожертвует руку в доказательство того, что в Европе ближайшие двадцать лет не будет войны?»

По мере того как росло влияние Черчилля, увеличивалось и стремление Болдуина дискредитировать его. 22 мая Томас Джонс записал в своем дневнике слова Болдуина. «На днях, – сказал премьер-министр, – я собираюсь неформально высказаться по поводу Уинстона. Это будет не речь, не выступление, просто несколько слов как бы между прочим. У меня уже все готово. Я хочу сказать, что, когда Уинстон родился, масса фей слетелась к его колыбели, принеся ему воображение, красноречие, изобретательность и прочие таланты. А потом явилась еще одна фея и сказала: «Никто не имеет права на столько талантов». И она схватила его и стала так трясти, что при всех своих талантах он лишился здравомыслия и мудрости. Вот почему, восторгаясь его красноречием, мы не должны прислушиваться к его советам».

Однако мнения Черчилля разделяли многие даже в правительственных кругах. Хенки давил на кабинет, указывая на недостатки в обороне. 22 мая он написал Инскипу: «Я вынужден поделиться с вами своим беспокойством относительно того, как осуществляются наши оборонные программы. Анализ их с того момента, как год назад начался процесс реорганизации, показывает, что эффективностью они похвалиться не могут. Обстоятельства складываются таким образом, – подчеркивал Хенки, – что вопросы обороны стоило бы перевести на военные рельсы».

Вечером того же дня, выступая в оксфордском Родс-хаусе, Черчилль напомнил собравшимся студентам и преподавателям: «Когда я последний раз выступал в Оксфорде и сказал, что Британия должна перевооружаться, меня высмеяли. Когда я сказал, что мы должны обезопасить себя в нашем островном доме, смех стал еще громче. Надеюсь, теперь вы стали мудрее».

25 мая руководитель военной программы Министерства авиации майор Чарльз Торр Андерсон посетил Черчилля. Он привез семидесятистраничный доклад, который с совершенной очевидностью доказывал, что для подготовки королевских ВВС к войне сделано недостаточно. Кроме этого он привез еще сорок страниц статистических данных, свидетельствующих о неготовности к войне летчиков и о несовершенстве их тренировочных программ.