Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс

Казалось бы, в масштабах целой войны событие было не очень значительным. Однако гибель даже одного солдата, имя которого овеяно такой славой, как имя Пелхама, ранило сердце каждого южанина не меньше, чем гибель целого полка. Смерть Пелхама и стремительная атака Эверелла убедили кавалеристов Уэйда Хэмптона в одном: янки больше не боялись их и чувствовали свою силу.

– Покажи-ка мне эту подкову. – Чарльз выхватил у кузнеца щипцы. – Нагрей ее снова и поставь обратно в тиски. Она недостаточно широкая – копыто будет свисать по сторонам, когда лошадь встанет на нее всем весом.

– Я знаю свое дело! – буркнул кузнец.

Чарльз злобно уставился на него:

– А я знаю свою лошадь.

– Вы, парни с плантаций, все…

Чарльз шагнул вперед, передав уздечку Эбу. Кузнец закашлялся и заработал мехами:

– Ладно-ладно…

Позже в тот же день Чарльз попрощался с Эбом и поскакал на север. В Ричмонде он заглянул к Орри и Мадлен, которые уже нашли жилье побольше – целых четыре комнаты, занимающие весь второй этаж дома в районе Корт-Энд. Раньше там жила мать владельца дома, и после ее смерти комнаты освободились. Орри не торгуясь заплатил баснословную ренту, только бы поскорее вырваться из этого ужасного пансиона.

Ради приезда Чарльза Мадлен зажарила дюжину свежих яиц с фермы, так и не сказав, как их раздобыла. Они просидели до четырех утра, говоря обо всем, кроме Эштон и ее мужа.

Чарльз в первый раз рассказал об Августе. Узнав, где находится ферма Барклай, Орри, разумеется, не мог не встревожиться. Да, возле Фредериксберга стояли части Ли и Джексона, но Хукер только что перешел реку, и людей в его армии было вдвое больше. Оставаться в округе Спотсильвейни теперь стало слишком опасно.

С этим нельзя было не согласиться. Потом они еще говорили. Спал Чарльз плохо – ему постелили на полу – и утром выехал из города.

Снова на север, по охваченной весной Виргинии. Он скакал под голубым небом мимо лимонно-желтых форзиций и пышных азалий, горящих розовым цветом, мимо вишен, словно усыпанных снежными шапками. К запаху влажной земли иногда примешивался другой, который он слишком хорошо знал, – запах разлагавшихся трупов лошадей. По запаху мертвых лошадей можно было сразу сказать, где стояли армии.

Вечером, спрятавшись в небольшой рощице, он смотрел, как по дороге на юг проехал кавалерийский отряд. В свете звезд фуражки и мундиры казались черными. На самом деле они были синими. Федералы снова забрались к ним в тыл.

Успокаивало Чарльза только одно: янки по-прежнему тащили с собой все, что он с издевкой называл их оборонительными сооружениями, – запасные одеяла, инструменты, посуду и прочую утварь, не меньше семидесяти фунтов лишнего груза. Такой вес был слишком велик для лошадей. Чарльз надеялся, что янки так и не усвоят урока.

Он добрался до Чанселорсвилла – крошечной деревушки всего из нескольких домов, потом свернул на дорогу Ориндж – Тернпайк и поехал дальше, в сторону Фредериксберга, через Уайлдернесс, почти непроходимые заросли молодых дубов и сосен, опутанных вьюнами. Даже в ярком солнечном свете место казалось зловещим.

Когда лес закончился, он повернул на северо-восток, и от благодушного настроения, вызванного погожим весенним деньком, не осталось и следа. Война снова настигла его.

Вся округа была наводнена инженерными ротами конфедератов, обозами с продовольствием, конной кавалерией, с лафетами, которые везли шестерки лошадей, медленно плетущимися стадами тощего скота. Какой-то офицер потребовал у Чарльза пропуск, потом спросил, видел ли он союзную кавалерию по дороге от Ричмонда. На его утвердительный ответ офицер предположил, что это, скорее всего, люди Стоунмана, которые, по данным их разведки, должны были уничтожить линии связи со столицей.

По свежевспаханным полям бродили неприкаянные солдаты в серых мундирах – то ли дезертиры, то ли отставшие от своих полков, и куда они направлялись и что могло прийти им в голову – никто не знал. И уж конечно, многие из них не стали бы церемониться с одинокой женщиной, даже если на них была правильная форма. Увидев вдали ферму Барклай, Чарльз только лишний раз убедился в своих опасениях. На дороге стоял интендантский фургон с белым верхом, а двое погонщиков довольно сурового вида разглядывали дом, когда он подъехал. После того как он недвусмысленно положил руку на карабин, они решили ехать дальше.

Как только Чарльз въехал во двор, Бос сразу отбросил топор, перепрыгнул через груду поленьев и помчался ему навстречу:

– Здравствуйте, как же я рад! Мисс Августа! Капитан Чарльз приехал!

Бос был не просто рад. Он явно испытывал огромное облегчение.

– Тебя что-то гложет, – сказала она. – Расскажи мне.

Они лежали рядом в темноте. Казалось бы, после вкусного ужина, горячей ванны, объятий и поцелуев он должен был бы сейчас пребывать в приятной дремоте, но тревожные мысли по-прежнему не отпускали его.

– С чего начать? – спросил он.

– С чего хочешь.

– Дела плохи, Гус. Все эта проклятая война. Армия Гранта осадила Виксберг. Орри знал его по Академии и Мексике. Говорит, этот человек похож на терьера, которому дали кость. Не выпустит, даже если подавится осколками до смерти. Орри никому больше этого не говорил, но он считает, что к осени Грант возьмет город. А еще этот Дэвис, будь он неладен. По-прежнему нянчится с бездарными генералами вроде Брэгга, а кавалерия не может набрать достаточно лошадей, не говоря уже о зерне, чтобы прокормить их. Все окрестные фермы обобраны подчистую, и люди даже не могут восполнить то, что у них отняли: стоит им только вспахать акр земли, как по нему проносится артиллерийская батарея, и надо все начинать сначала. Самые суеверные говорят, что удача от нас отвернулась. Если бы янки тогда не нашли те сигары, завернутые в приказ генерала Ли, Шарпсберг мог бы стать нашей победой, а не позором. Храбрость не поможет против невезения, да и против такого количества людей, которое собирает противник, тоже.

А ведь Купер еще очень давно говорил об этом. Предупреждал их. Чарльз вдруг почувствовал, что дрожит. Августа протянула руку и погладила его по плечу, стараясь успокоить.

– Да, я бы сказала, что причины для тревоги серьезные.

– Есть и еще одна.

– Какая?

Чарльз повернулся на бок, видя в темноте только ее бледные очертания:

– Ты.

– Милый, обо мне не стоит волноваться. Я сама могу о себе позаботиться. – Это было сказано с гордостью, но Чарльз уловил в ее голосе гнев.

– А я все-таки волнуюсь, спать почти не могу, думая, как ты тут одна.

«Вот почему ни один мужчина не должен позволять себе влюбляться во время войны» – эта стойкая мысль так и лежала у него на душе как камень, назойливая, горькая и неоспоримая.

– Это глупо, Чарльз.

– Черта с два! Хукер наверняка нападет на Фредериксберг – возможно, уже через несколько дней. Потомакская армия может захватить весь округ.