Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс

– Закрой дверь, ниггер! – рявкнул Каффи. – Вали делать то, что лучше всего умеешь, – лизать зад Мику!

При виде Джейн, которая сидела у стены, обхватив себя руками, и Каффи, который запихивал свой повисший пенис в штаны, Энди сразу понял, что здесь произошло. Чуть наклонив голову, он решительно шагнул в дом.

Каффи схватил старый табурет и, замахнувшись, бросил его в голову соперника. Одна из ножек табурета отломилась, оставшись у него в руке, а острый обломок сильно оцарапал Энди висок; из раны потекла кровь. Энди ринулся вперед с занесенным кулаком, но удар был плохо рассчитан и не достиг цели – Каффи с легкостью увернулся и ткнул его в глаз отломанной ножкой.

– Оставь его! – взмолилась Джейн. – Подожди помощи!

Даже если Энди и слышал ее, отступать он не собирался. Выпрямившись во весь рост, испуганный, но не сломленный, как солдат на передовой, он решительно двинулся на врага, согнув перед собой руки со сжатыми кулаками. Каффи пнул его в пах. Энди сложился пополам, коротко застонав сквозь сжатые зубы, но устоял на ногах, а потом поднял руки и резко ударил Каффи двумя кулаками сбоку в шею, отчего тот с громким вскриком врезался в стену.

– Ты еще пожалеешь об этом. – Энди наклонился, занес сцепленные руки и с силой ударил Каффи по голове.

На этот раз Каффи взвыл, а Энди снова и снова продолжал наносить удары, словно забивал гвоздь, пока его противник сначала не согнулся, а потом упал на колени, закрывая лицо. Из его уха текла кровь.

– Стой, Энди! Мистер Мик идет! – крикнул кто-то снаружи.

Джейн выпрямилась, увидев, что на опустевшем крыльце появился управляющий, который уже доставал пистолет из-за широкого ремня.

– Кто тут дерется?

– Каффи и Энди, – ответил женский голос.

Энди схватил Каффи за ворот грязной рубахи и рывком поднял с пола.

– Я тебя убью, черномазый! – выкрикнул Каффи, плюнув ему в лицо. – И тебя, и всех здесь!

– Отпусти его, Энди! – приказал Мик.

Энди оглянулся на голос, и Каффи тут же воспользовался моментом и подло толкнул его. Энди пошатнулся и упал спиной на управляющего.

Отпрыгнув к окну, Каффи сорвал занавески, которые Джейн сшила из мешковины, и закинул одну ногу на подоконник.

– Отойди, стреляю! – крикнул Мик, отталкивая Энди.

Каффи схватил Джейн и прикрылся ею как щитом. Мик в последнюю секунду успел направить пистолет вверх, когда раб выскочил из окна и растворился в густеющем тумане, который из розового уже становился серым.

– Стой, ниггер! – скомандовал Мик, выпуская пулю, но Каффи уже исчез за толстым стволом дуба.

Мик выругался, чего обычно никогда не делал.

– Энди, что случилось? – спросил он надсмотрщика.

– Я был снаружи… и услышал, как закричала Джейн, – все еще задыхаясь, с трудом выговорил тот.

– Я вошла к себе и увидела, что он тут прячется! – сказала Джейн. – Он начал говорить разные гадости, а потом расстегнул штаны…

Слушатели возле дома, особенно женщины, охали и возмущались.

– Кастрировать бы всех ваших жеребчиков, куда спокойнее бы жить стало! – сердито буркнул Мик, все еще злясь, что упустил беглеца.

– Послушайте… – вспыхнул Энди.

Но управляющий был слишком зол, чтобы обратить на него внимание. И тут из тумана за хижинами раздался голос:

– Я вас всех убью, всех, слышите?

– Возьми людей, – повернулся Мик к Энди. – Восемь или десять хотя бы. Ночь, конечно, не самая подходящая для погони, но этого мы должны изловить. А потом я его сразу продам.

После трех часов поисков, когда туман стал уже слишком густым, они вернулись ни с чем.

– Думаю, он насовсем сбежал, – сказал Энди, когда снова пришел к Джейн, чтобы рассказать об их неудачной вылазке. – Наверное, в Бофорт подался.

– Ну и хорошо, – ответила она.

Ее все еще колотила дрожь – то ли от сырости этой промозглой ночи, то ли при воспоминании о свирепом лице Каффи. Конечно, она знала, что жизнь Каффи на плантации была далеко не легкой, и могла понять, почему он так ненавидит Монт-Роял, своих хозяев и других, более покорных рабов. Но ведь и Энди, да и сама Джейн испытывали по отношению к рабству те же чувства, однако это не разрушило их личности.

– Может, мне лучше остаться на крыльце до утра? – предложил Энди.

– Он не вернется.

– Вы ведь слышали, что он кричал, когда выпрыгивал в окно.

– Насколько я успела его узнать, он всегда только хвастается. Нет, мы его больше не увидим.

– Очень надеюсь, что вы правы. Что ж, тогда… спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Энди.

Она коснулась его лица; рана на виске уже была перевязана куском льняной ткани.

– Вы храбрый человек. Я действительно с гордостью соглашусь стать вашей женой.

Глаза Энди вспыхнули в неверном свете факела, который он держал в руке.

– Спасибо.

Он спустился по скрипучим ступенькам в туман. Но как только дверь закрылась, погасил факел и, вернувшись, тихо сел на край крыльца, собираясь провести там всю ночь.

Хотя Джейн еще долго не спала, она даже не догадывалась, что Энди рядом. Прислушиваясь к звукам весенней ночи за окном, с которого Каффи сорвал занавеску, она различала лягушачье кваканье, монотонный напев каролинского козодоя, гул насекомых. А еще, словно наяву, слышала голос, грозивший местью. Она даже сжала ладонями уши, чтобы заглушить его, но не смогла.

Ранним утром двадцать восьмого апреля, воткнув свечу в зажимное кольцо одолженного на время штыка, Билли записал в своем дневнике:

Лайдж Ф. и ваш покорный слуга отправляются с отрядом добровольцев для работы в трех корпусах генерала Слокума. Завтра мы двинемся вверх по течению. Кто-то считает, что мы обойдем Ли и ударим ему в тыл. Регулярные войска и добровольцы получают паек на восемь дней. А почти все повозки с провизией заменяют двумя тысячами вьючных мулов, что также говорит о планах быстрого и внезапного нападения.

Погода немного улучшилась – дождь перестал, хотя дороги и речные берега в некоторых местах ужасно развезло, и мы отрабатываем свое жалованье, прокладывая настилы из досок в самых непроходимых местах.

Среди добровольцев, постоянно пополняющих регулярную армию, почти половина встает на место дезертиров или убитых, раненых и больных; большинство этих желторотиков ждет не дождется настоящего сражения. Они рвутся вперед, не желая оставаться в тылу, с теми корпусами, которые, очевидно, выставят против укреплений Ли во Фредериксберге или под городом. Один из таких корпусов – Одиннадцатый корпус генерала Ховарда – наполовину состоит из немецких эмигрантов, которых все сразу записывают в революционеры, потому что они сбежали от событий сорок восьмого года[38], и не важно, участвовали они в них или нет. Почти все немцы проклинают Линкольна с его прокламацией, в то время как остальная часть армии проклинает их. Мы не слишком терпимы, и я не исключение. Вчера я видел двух чернокожих погонщиков в синих мундирах, и, должен признать, эта картина мне не понравилась. Лайдж сегодня вечером молился на двадцать минут дольше обычного. За ужином, когда музыканты играли «Девушку, что дома я оставил», я спросил его почему. Он ответил: «Не забывайте, кто стоит у Фредериксберга. Двое лучших – Боб Ли и Старина Джек». А еще сказал, что умолял Всевышнего спутать их мысли и поубавить им рассудительности, хотя и признался, что делал это с сожалением, потому что оба генерала – убежденные христиане. Хотел бы я иметь такую же веру, Бретт. Это успокоило бы мою душу. Меня давно тошнит от грязи и убийств, я не могу радоваться тому, что нас ждет, как эти глупые добровольцы. Но они еще мальчишки. В общем, до конца весны что-то точно произойдет.