Князь Владимир - Юрий Никитин

– Будет! Когда человек воюет – он дичает. Превращаетсяв зверя. А народы вокруг, что не воюют, продолжают долгий поход к Солнцу,опережают воюющих. А те и после войны еще долго остаются на обочине зализыватьраны… Кликни Бориса. Он должен был ночевать сегодня внизу подле кухни.

Борис явился споро. Сна не было в его лице. С ним вошелзапах кавы. Похоже, он коротал ночь с чашкой кавы сам. С порога окинулВладимира пытливым взором:

– Приветствую тебя, отпрыск древних царей…

Владимир отмахнулся:

– Волхв, ты начал заговариваться. Аль оскорбить хочешь?

– Княже! – сказал Борис с укором.

– По отцу я древен, а вот по матери? Говорят же, чтодочь идет в отца, а сын в мать… Все, кто знал мою мать, говорят, что я в нее. Акто она?

Борис сел за стол, пожал плечами:

– Говорят, дочь древлянского князя Мала. Когда Ольгаразорила Искоростень, то убила Мала, а дочь взяла в рабыни!

Владимир кивнул, но голос был безжалостным:

– Но говорят также, что Малка – жидовка, которую отецпривез из разгромленной Хазарии. Как он же привез затем из похода пленнуюмонашку и отдал ее в жены Ярополку! А привел мою мать потому, что она – дочьбогатого раввина, тот мог дать большой выкуп… но в разграбленной Хазарии уженекому было выкупать своих пленников, вот и осталась Малка на Руси…

– Княже…

– Не нравится?

– Зато твои дела велики, княже.

Владимир досадливо отмахнулся:

– Какие дела? Как пес драчливый, расчищал место длясебя, старался урвать кусок поболее… Разве для этого жив человек? Ладно, Борис.Поговори со мной о делах богов. Что-то я последнее время стал ими шибкоинтересоваться. Сам не знаю почему.

– Да? – удивился Борис. – А мне показалось,что наоборот. Ты намеревался сам приносить жертвы и резать младенцев!

– Не успел, – признался Владимир. – А потомбыло не до младенцев, не до богов. Сейчас же что-то с богами не то. Или это ясам не то.

– Почему, княже?

– Раньше боги были тем, к чему я стремился. Могучие,сильные, красивые. Или как Ярило, наделенные такой ярой силой, что можно бы заодну купальскую ночь обойти всех девок в поре и забрюхатить… Но это был другойВладимир, который еще не стал великим князем. И боги были богами тогоВладимира. Сейчас я жажду от богов иного…

– Ну-ну, говори. Я волхв. Перед волхвами и лекарямиговорят все.

– Я не знаю, чего жду. Но мне мало, что боги всего лишьсильнее меня, быстрее или даже умнее! Мне надо, чтобы они были выше.

– Как?

Владимир в раздражении и бессилии стукнул кулаком по столу.Чара с кавой подпрыгнула, Борис поймал на лету, поставил обратно, даже непоморщился, когда горячая струйка плеснула на руки.

– Если бы я сам знал!

Борис сказал негромко:

– Боги являются не сами. Богов выбирают, затемпризывают. А уже боги распространяют свои нравы среди принявшего их народа. Этоони ответственны за возвышение своего народа, как и за его падение. Вон богиэллинов довели до падения, как затем и доблестный Рим, безрассудно принявший ихбогов…

Владимир вскинул брови:

– Богов?

– Ну разве что имена поменяли. Геракла – на Геркулеса,Зевса – на Юпитера, Арея на Марса… Но все они только тем и занимались, чтопостыдной похотью. Аполлон имел сыновей за шестьдесят душ, Марс – двадцатьпять, Меркурий – осьмнадцать, Нептун – тридцать, а другие олимпийские боги отних не отставали. Юпитер так вовсе вроде тебя не мог пройти мимо хоть однойдевки с выменем. Хоть в неприступную башню ее посади, и там достанет, козелпохотливый! Это я о Юпитере, не о тебе.

– Спасибо, – пробормотал Владимир.

– Лишь от олимпийских богов сыновей было тридцать тысячголов, не считая дочерей! Вот такие боги погубили Грецию, потом – Рим.

– Почему именно боги?

– Каковы боги, таков и народ. В похоти богов народнаходит и свое оправдание. Если боги так себя ведут, то и нас тому учат! Похотьзашла так далеко, что римский сенат учредил даже цензуру нравов. Увы, непомогло. Рим пал под натиском варваров, у которых бог был строг и нещаден.

– Один?

– Нет, уже Христос. Те германцы уже приняли веруХриста.

Владимир нахмурился. Веру Христа не любил и презирал. Ночем-то она сильна, если столько народов уже ее приняли.

– Может быть, – сказал он осторожно, – что унас богов много, но Христос один? Или что-то странное в трех лицах?

Сувор принес две чашки горячей кавы, медовые соты на широкомблюде. Борис неспешно отхлебнул, прислушался, кивнул удовлетворенно:

– Хорошо заваривает… Это тоже надо уметь. Княже, нашастарая как раз и была в единого бога Трояна. В дальних землях до сей порытолько ему требы справляют, жертвы приносят. Троян – это трое в одном. Солнце –это Ян, а три Яна – три Солнца, от взора которых ничто не укроется: ни впрошлом, ни в настоящем, ни в будущем… Бог Солнца тройной, триединый, словнотри бога в одном, но это не три бога, а трое в одном: отец, сын и светлая душа!

– Не понял, – признался Владимир. Он ощутил, какот напряжения заныли виски. – У бога Триглава тоже три головы, и он тожебог солнца. Головы его означают три царства: небо, земля, подземный мир… Так?

– Наши западные братья… как и все полабы, дают такоетолкование нашему солнечному богу. Но мы знаем древнюю мудрость, а она гласит:в словах «Троян» – это бог всех восточных славян, «Триглав» – это полабский,«Тримурти» – бог индусов, куда его занесли наши предки во время великого походав Индию, – во всех этих словах главное – три. Три, ибо солнечная сила богаво всех трех временах года: весне, лете, зиме!

– Понятно, – согласился Владимир. – А кто изэтих богов главный?

– Ты не понял, – сказал Борис сожалеюще. –Бог един в трех лицах! Бог-отец, бог-сын и бог-душа. Зовут их: Правь, Явь иНавь. Явь находится посредине, в его власти весь видимый мир, Правь правитсправа, а Навь – слева…

– Навьи отмечаем для Нави?

– Да, они угодны ему, ибо он смотрит за потусторонниммиром. Ревниво следит, чтобы живые не забывали предков своих… И Правь, и Навьзрят за ушедшими на покой, павшими в битвах. Только лишь Правь отбирает ввирий, а Навь – в подземный мир…

– Спасибо за великую мудрость, – сказал Владимирхмуро. – Ладно, Борис. Буду думать. Что-то во мне происходит… Что, еще непонял.

Борис допил каву, поднялся:

– Думай, княже! От твоего думанья зависит очень многое.Даже страшно.

Он в самом деле думал. Когда от крепкой кавы затошнило,похрустел малосольными огурцами, снова разжег жажду. Под утро лег, долговорочался с боку на бок. Возбужденный мозг не давал уснуть. Лихорадочные мыслипроносились кусками, сцеплялись самым нелепым образом, проплывали вверх ногами,будоражили.