Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II - Жоубао Бучи Жоу

просто смотрит на него, бранится и возмущенно закатывает глаза. Этого было достаточно, чтобы в его сердце распускались цветы[156.8], а душа иволгой взлетала по высокой траве[156.9].

— Любишь играть — умей за поражение платить, — прямо сказал Наньгун Сы и сразу же передал Чу Ваньнину свой бесценный браслет. — Отдаю его Уважаемому Наставнику.

Чу Ваньнин внимательно изучил браслет и сказал:

— Духовные камни «Семи звезд» хороши для питания духовного ядра, а это то, что мне нужно, благодарю.

Вот только Мо Жаня его слова вовсе не обрадовали. Не сдержавшись, он пробормотал себе под нос:

— В будущем я куплю вам что-нибудь получше.

— Что? — Чу Ваньнин не расслышал и, обернувшись, вопросительно взглянул на него.

Мо Жань вдруг увидел глаза феникса так близко, что мог рассмотреть отражение своего лица в зрачках. Этого ощущения близости хватило, чтобы терпкий привкус зависти в его сердце начал таять.

Он со смехом ответил:

— Я сказал, что если в будущем увижу что-то более подходящее для Учителя, то сразу же куплю это для него.

— Ладно.

Чу Ваньнин вот так просто взял и согласился. Сердце Мо Жаня было готово запеть от радости.

Дошло до того, что он даже с мелочным превосходством взглянул на Наньгун Сы, но тот, похоже, не придал этому никакого значения. Мо Жань, который так и не смог избавиться от желания показать этому чужаку его место, самодовольно подумал, что теперь-то Наньгун Сы точно знает, что хоть Учитель и принял его подарок, все, на что он может рассчитывать, это вежливое «спасибо». А вот они с Учителем не чужие люди, поэтому с ним Чу Ваньнин особо не церемонится.

Но в этот момент Чу Ваньнин добавил:

— Только напомни продавцу, пусть даст счет, чтобы потом я вернул тебе деньги.

Мо Жань: — …

После того как десять пресноводных каменных окуней были извлечены из сумок цянькунь, Наньгун Сы отвел всех к деревянному охотничьему домику, построенному на границе полигона Сяоюэ. Рядом с домиком стояла старая закопченная печь, на которой обнаружилась кухонная утварь и все необходимое для готовки. По сравнению с хорошо обустроенным учебным полем эта ветхая хижина смотрелась довольно неуместно и, похоже, была построена значительно раньше, чем сам полигон.

Чу Ваньнин кончиком пальца провел по изгороди и остановился перед привязанными к ней бунчуками[156.10]. Истрепанные ветрами и непогодой, они давно уже не были такими яркими и нарядными.

Когда Наньгун Сы взял приправы и вышел из дома, то увидел, что Чу Ваньнин смотрит на бунчуки, и с улыбкой сказал:

— Это тот год, когда ушел наставник, я привязал их все здесь, но они быстро обветшали.

Чу Ваньнин ничего не ответил, только тихо вздохнул и сел на низкий табурет-пенек.

Когда он служил Духовной школе Жуфэн, Наньгун Сы был еще ребенком. Тогда они часто вместе гуляли на поле Сяоюэ, и этот охотничий домик остался стоять здесь с тех пор.

Мужчины быстро разожгли огонь, и зажарили окуней, насадив их на ветки мандариновых деревьев. Ароматный жир проступил из-под хрустящей корочки, и воздух наполнил приятный запах жареной рыбы.

Наньгун Сы отдал шесть рыбин сидевшим у деревянной изгороди демоническим волкам, а оставшиеся четыре посыпал солью и раздал людям.

Съев лишь пару кусочков, Сун Цютун протянула свою жареную рыбу уже расправившемуся со своей порцией Наньгун Сы:

— Мне так много не съесть. Молодой господин, прошу, разделите эту рыбу со мной.

Взглянув на них, Чу Ваньнин заметил, что Наньгун Сы принял рыбу и с удовольствием съел и вторую порцию. Про себя он решил, что ему нравится, что эта Сун Цютун такая почтительная, ласковая и внимательная к другим. Похоже, все слухи о том, что эта девушка изменяет своему жениху[156.11] не более, чем досужие сплетни[156.12]. В самом деле, разве можно воспринимать такое всерьез?

Пока он пребывал в глубоких раздумьях, перед ним появился лист лотоса, на котором лежало аккуратно очищенное от костей горячее и ароматное рыбное филе.

Чу Ваньнин в изумлении обернулся и увидел, как Мо Жань убирает маленький серебряный кинжал, который он всегда носил при себе.

— Ешьте, Учитель, — с улыбкой сказал он.

— Где ты взял лист лотоса?

— Сорвал на озере, когда рыбу ловил, и очень кстати прихватил с собой, — Мо Жань вручил ему рыбу. — Ешьте, пока не остыла. Холодная она не такая вкусная.

Когда Чу Ваньнин принял из его рук лист лотоса, по спокойным водам его души словно прошла легкая рябь:

— Спасибо, — сказал он.

Он действительно не любил есть рыбу из-за костей, а теперь очищенный окунь так и таял во рту. Кусочек за кусочком Чу Ваньнин ел сочное филе и не смог остановиться, пока не съел его полностью. После того как подвешенный над очагом чайник закипел, Сун Цютун поднялась и заварила чай. Налив всем по чашке, она взяла одну из них двумя руками и с вежливым поклоном протянула ему:

— Наставник Чу, прошу, выпейте чаю.

Сжимающие фарфоровую чашку нежные изящные руки могли соперничать с ясной луной, и только яркое пятнышко цвета киновари на запястье запятнало белизну совершенной кожи.

Чу Ваньнин вдруг вспомнил, что на аукционе в Палате Сюаньюань, его владелица сказала, что Божественный Мастер Ханьлинь собственноручно нанес на ее тело девственный замок — шоугунша[156.13]. Учитывая то, что эта киноварная точка все еще не исчезла, все эти слухи об интимной связи Сун Цютун и Е Ванси не более, чем необоснованные сплетни.

Подумав об этом, Чу Ваньнин, наконец, смог вздохнуть с облегчением. Наньгун Сы по сути своей был чистым, но не слишком прозорливым человеком. Внешне он вел себя как одинокий волк, всегда державшийся особняком, внутри же был бесхитростным и горячим диким степным конем. Такие люди нравились Чу Ваньнину, поэтому он не хотел, чтобы Наньгун Сы связал свою жизнь с неподходящим человеком.

Сун Цютун также почтительно передала чай и Мо Жаню, но тот не стал его пить. Отставив чашку в сторону, он с улыбкой сказал:

— Барышня Сун, у меня есть одна вещь, которую я хотел бы отдать вам.

Автору есть что сказать:

Небольшой театр на тему концовки главы и шаблона

«Главный герой подарит тебе кое-что»

Мо Жань: — Барышня Сун, для тебя я приготовил фритюрницу, полную масла.

Мо Жань: — Сюэ Мэнмэн, тебе я дарю целую толпу геев.