Под флагом цвета крови и свободы - Екатерина Франк

– Гарсия нашел тебя – глухо выговорил капитан Антонио, с трудом проталкивая тяжелые звуки собственной речи сквозь горло. Джек глубоко вдохнул:

– Да. Эрнеста осталась вместе со мной, а после стала штурманом в его команде: я думал, что она просто хотела спасти меня, ведь мы были друзьями… очень хорошими друзьями; но теперь знаю, что он пообещал ей кое–что… Информацию о вас и вашей жене. Эрнеста много лет считала вас обоих мертвыми, капитан, она очень страдала из–за этого, – с трудом закончил он, чувствуя себя последним негодяем. Роджер, тоже все слышавший, тихо прижимался к его боку, и Джек цеплялся за теплые плечи сына под курточкой, как за последнюю свою надежду, единственное оправдание собственной преступной живучести.

Капитан Антонио будто не слышал его – скорее всего, так и было на самом деле; Рэдфорд мог лишь догадываться, что пришлось пережить этому человеку, чтобы на долгих семь лет исчезнуть неизвестно куда и появиться вновь, когда пиратам стала нужна его помощь. Единственная дочь, Джек отлично помнил, была для четы Морено самым дорогим сокровищем, воплощением всей их на удивление ладной и спокойной для двоих пиратов семейной жизни – и каково сейчас грозному капитану, он старался даже не представлять.

– Какого черта? – вполголоса пробормотал Джон Рэдфорд, заставив сына вздрогнуть: в своем порыве самобичевания он даже не заметил, как за его спиной в дверях вновь послышался какой-то шум. Судя по металлическому лязгу, дело явно шло к вооруженной сшибке; властитель Меланетто, хлопнув сына по плечу и бросив настороженный взгляд на старого друга, поспешно отправился узнать, что произошло.

Джек, глубоко вздохнув, обернулся к Макферсону, вкладывая в его широкую ладонь руку сына.

– Присмотрите за Роджером, пока я не вернусь, – отнюдь не приказным тоном попросил он и тоже вышел на улицу: никак нельзя было допустить ссоры между пиратскими капитанами в ту минуту, когда на счету был каждый боеспособный защитник Тортуги, не говоря уже о кораблях. В том же, что отец сможет примирить зачинщиков беспорядка, он крайне сильно сомневался, и не без оснований, как выяснилось сразу же.

Вновь прибывшие, совершенно точно не показавшиеся представителями чьей-то местной команды даже самому неискушенному наблюдателю, окруженные тесным кольцом нет слишком дружелюбно настроенных пиратов, все сплошь были с обнаженным оружием в руках. Хотя было их человек девять–десять, но взгляд Джека сразу зацепился за того, кто стоял впереди остальных. Судя по его одежде, тот не являлся капитаном, но выглядел именно их предводителем; и этого человека Рэдфорд знал очень хорошо.

– Мистер Дойли! – окликнул он его, спешно спускаясь по ступенькам вниз и примирительно поднимая руки: – Спокойно, друзья, это свои!

Один из спутников Эдварда, стоявший рядом с ним – высокий, красивый юноша с открытым лицом и густыми светлыми волосами, на которых несколько странно смотрелась капитанская кожаная треуголка – мгновенно заступил Рэдфорду путь, угрожающе подняв шпагу. Пираты вокруг угрожающе зашумели, однако Джек спокойно остановился в паре шагов от него.

– Уберите оружие, мистер Мэрфи, – сквозь зубы проговорил Эдвард, и юноша повиновался, хоть и с явным сомнением – по всей видимости, собственная жизнь и чужие рассказы приучили его не слишком доверять пиратам.

– Зачем вы пришли сюда? – спросил без обиняков Рэдфорд, решив оставить выяснение прочих моментов на потом. Дойли смерил его мрачным взглядом.

– Чтобы защитить вас. Всех вас, – коротко пояснил он. – Где Эрнеста?

Джек промолчал, не в силах сказать хоть слово: заданный в лоб вопрос выбил из него весь воздух вместе с любыми мыслями. Он мог солгать – быть может, так было бы даже правильнее, потому что с капитаном Морено Дойли знаком не был, а остальные присутствующие едва ли стали бы разоблачать этот обман; и при любом раскладе нужно было прежде всего убедить бывшего офицера отдать документы – если он вообще сумел их достать….

Но Рэдфорд не мог. Он пытался, однако всякий раз, когда он открывал рот, ложь застревала у него в горле горьким комом. Будь Эрнеста жива, она сумела бы найти в себе силы признать свою ошибку, сколь бы ужасной та ни была; и эта мысль оставалась единственной, нашедшей пристанище в его измученном разуме.

– Разве вы не вместе добирались сюда? – нахмурился Дойли, и Джек почему-то почувствовал себя перед ним, как в их первую встречу почти три года назад: пойманным одиночкой–пиратом на суде британского офицера, единственным приговором от которого могла быть петля. Бог весть, почему тот сразу же не поступил так, предпочтя отправить пойманного преступника в тюрьму и оставить дождаться настоящего, законного суда, от которого Джека спас уже Генри…

– Да говори ты уже, чертов пират! Где Эрнеста? – между тем, потеряв терпение, крикнул Эдвард.

– А ты кто такой, чтобы спрашивать? – раздался с порога низкий от боли и горя голос капитана Антонио – тот тоже вышел к незнакомым морякам, услышав, очевидно, имя дочери. Дойли сверкнул глазами:

– Могу задать тот же вопрос: вы сами-то кто? Или, – голос его чуть заметно прервался, – вам известно, где находится Эрнеста Морено?

– Я спросил, кто ты такой, – повторил глухо капитан Антонио – многих, знавших его в прежние времена, подобный тон привел бы в откровенный трепет; но бывший офицер лишь поджал губы, вздернув твердый, непривычно – после многих месяцев в пиратской команде – гладко и ровно выбритый подбородок:

– Меня зовут Эдвард Дойли, я служил вместе с сеньоритой Морено и хорошо ее знаю, равно как и она – меня. Остальное вас не касается. Скажите, где она, нам нужно немедленно с ней увидеться!

– А меня зовут Антонио Морено, и если ты действительно так хорошо знаешь мою дочь, как утверждаешь, то, должно быть, тебе известно, что она мертва, – все тем же больным, полным тоски и задавленной ярости голосом ответил старый пират.

Эдвард пошатнулся, глядя на него огромными, неверящими глазами.

– Мертва? – повторил он таким голосом, словно внезапно увидел за своей спиной высохшее во мгновение до единой капли море и десяток солнц на небе одновременно. Капитан Антонио сумрачно взглянул на него:

– Ты не знал?

– Вы… Вы все лжете! Вы не… Она не могла умереть, – яростно выпалил Дойли вдруг, наступая на него и тяжело дыша – казалось, что он вот–вот рухнет замертво. – Как… как это случилось?

– Это моя вина, – хрипло повторил уже в третий раз за сегодня эту фразу Джек. Эдвард остановился, замер на мгновение и всем корпусом повернулся к нему.

– Ты?.. – только и смог выговорить он, вложив в это слово все свои мысли и чувства. И Рэдфорд, едва сознавая, что делает, почему-то принялся лихорадочно объяснять:

– Она защищала меня. Осталась на том корабле в последнюю минуту, хотела узнать, где ее родители… Генри погиб, – прибавил он изменившимся, срывающимся голосом, однако Дойли нисколько не посочувствовал его горю: пристальным до странности взглядом впившись в лицо Джека, несколько секунд он слушал его молча, а затем вдруг рванулся вперед, с силой хватая его за грудки одной рукой, а второй вцепившись в рукоять своей шпаги. Выдернуть ее из ножен он не смог лишь потому, что тот самый светловолосый юноша мгновенно очутился между ними, отталкивая Дойли назад и крепко держа при этом за запястья. Еще двое его людей помогали, вцепившись в локти и плечи Дойли; но даже так тоже подбежавшим пиратам едва удалось вырвать из его хватки почти не сопротивлявшегося Рэдфорда.