Люболь. Книги 1-4 - Вера Авалиани

увидела его и оттолкнула Клода. Тот ошарашенно посмотрел на «пришельца», потом на Соню и себя и упал всем телом на любимую, прикрывая ее от чужих глаз.

Только тогда невольный зритель домашнего порно Бертран отошел от шока, его сильно колотящееся сердце привело к покраснению лица, и он стал медленно опускаться на пол, теряя сознание.

– Гипертонический криз? – со страхом предположила Соня, увидевшая со своего места убыстряющееся падение француза на пол. Клод опасливо приподнялся и увидел, что в любом случае Бертран приходит в себя. Так что он почел за благо стянуть плед и укрыться им вместе с Софи.

– Пардон, миль пардон, – запричитал француз, поднимаясь, опираясь на спинку дивана, за которым укрылась – в полнейшем смысле этого слова – сладкая парочка.

– Клод обернулся к нему недовольно, но все же спросил:

Из-за чего вы упали? Помощь нужна?

– Я не мог предположить, что здесь происходит, зашел спросить…

– Если вы выйдете на минутку, мы оденемся и поговорим. Это вы должны нас простить – как муж я внезапно соблазнился картиной кормления ребенка.

Француз уже трусцой выбегал из гостиной.

Соня натянула штаны вместе с трусами и майку шиворот-навыворот. Клод не мог никак на огромный торчащий пенис натянуть не только трусы, но и джинсы.

– Черт, выйди ты к нему, я не могу сейчас одеться. – В голосе Клода звучало веселое отчаяние.

Соня, взлохмаченная, разгоряченная и покрасневшая не то от стыда, не то от физической радости, переполнявшей тело, выскользнула за дверь, широко ее не открывая.

– Вы можете поговорить со мной, – сказала она, пытаясь оправить одежду. – Муж… э– э– э… он не может сейчас ни одеться, ни выйти.

– Как я его понимаю. Сам еле доковылял до двери от одного только зрелища. Вы… вы… Люди не могут быть такими… такими…

– Ага, Зевс и Венера, – иронично заметила Соня.

– А я не шучу. Но хочется мне сейчас не в храм, а в бордель.

– Так что вы хотели спросить, – напомнила она потрясенному мужчине.

– Я… я и забыл. Ах да, там молдаване привезли рыбу, я расплатился и поставил блюдо на стол в беседке, где едим мы с рабочими. Присоединитесь к нам сегодня?

– Боже, мы, кажется, слышали звонки на мобильные, но…

– У вас была уважительная причина, – дипломатично заметил Бертран, сдерживая улыбку. – Во всяком случае, для француза более уважительной причины просто быть не может.

Фрэд с Мишей «вышли к котам». Так церемонно называлась эта процедура скармливания колбасы полосатым разбойникам и приблудному щенку. Коты смирились с его существованием по велению своего полуметрового «монарха». И в этот момент к церемонии присоединились еще двое – Настя и ее мама.

Лилия впервые была не только в этом доме-крепости с двумя башнями, но и вообще в Турции. И всю дорогу от аэропорта не могла глаз отвести от моря. Так что первое здание, которое она разглядела, было это. Ей показалось, что это и не дом вовсе, а небольшой дворец, точнее, замок с двумя башнями – его пропорции делали вид более впечатляющим по размеру, чем это было на самом деле.

Лилия всегда интересовалась интерьерами и ей остро захотелось посмотреть, что уже сделано внутри.

Но сперва ей показали сад. Красота и необработанность его не коробили ее взыскательный вкус. Но у нее просто руки зачесались начать здесь работать и превратить его в шедевр. Лилия поняла, что ее приворожило это место, пробудило в ней желания, не осуществимые в мегаполисе.

Фредик взял ее за руку в этом походе по владениям и не отпускал. В душе Миши шевельнулась ревность. Но он в ответ шуточно взял за руку Лилию с другой стороны.

С разницей в возрасте всего лет в десять она ему в матери явно не годилась. Стройная, налитая, но не полная, она при прикосновении и разглядывании неожиданно всколыхнула в нем желание обнять. Что, безусловно, при ее довольно официозном виде было бы невозможно с первым-то встречным.

Михаил пытался разобраться – было ли желание прижать Лилию к себе именно жаждой обладать женщиной вообще. Или же к ней просто подходило определение «родная», хоть простецкого и не было ничего.

Но все же он уловил некое напряжение в джинсах, пока вел ее за руку. Что Лилия восприняла, как шутливый жест – дескать, мама с двумя детьми.

Но вскоре она почувствовала и какой-то другой импульс со стороны Миши. Но устыдилась себя – дескать, после нескольких лет женского одиночества и страданий по ушедшему к молоденькой красотке мужу она готова кинуться на первого встречного.

Лилия искоса виновато взглянула на Мишу. Но когда их глаза встретились, свой взгляд отвести не смогла.

Он был мужиковатым и крепким, с большой рукой, в которой утонула ее ладонь. Но фигура была хоть и не красивой в том смысле, как у ее бывшего мужа, но спортивной и какой-то очень надежной. Такой мужик на руках унесет в постель.

Щеки вспыхнули от грешных мыслей. И она с удивлением увидела, что и Михаил в ответ покраснел.

Настя их в прогулке по саду не сопровождала, торопясь поздороваться с Соней и Клодом. Они все трое молча обнялись. И Настя заплакала, будто держалась, держалась, а попав к своим, пролила все горе на них.

И Соня заплакала тоже. Клод гладил обеих рыдающих по головам, уткнувшимся ниже плеча в его майку. И ему казалось, что эта горячая вода настолько соленая и едкая, что проникает под кожу и жжет там.

Перед глазами его стоял Влад. Олег стоял в сторонке и наблюдал эту картину всеобщего внезапного погружения в горе.

Зеленые глаза Клода сделались углубленными в себя. Он видел картину: они все сидят на поляне здесь, у дома, и едят шашлык. А вот приделывают гамак, чтобы угодить Соне. А вот смотрят фотографию Насти на дисплее телефона, Влад задержал его в руках дольше других.

Но в головах женщин были другие картины. Настя вспоминала, как пошла к Джему, чтобы разобраться, любит ли она Влада? Вот она рассказывает Гие, что отец их бросил.

Ее хаотично перемешанные чувства любви, вины к обоим погибшим встревожили ее Ангела. И он поделился с коллегами – хранителями Клода и Софьи – своей проблемой:

– Она считает, что предавала обоих убитых. Но это не так. Она огорчалась, сомневалась, но… Пусть ваши хранимые помогут ей уйти от ложных самообвинений.

Ангел Софьи прислушался к мыслям своей подопечной. Она вспоминала, как Настя говорил ей, что не уверена, большое ли чувство растет у нее в груди.

– Настенька, теперь-то ты точно знаешь, что это была любовь. И продлилась