Люболь. Книги 1-4 - Вера Авалиани

способствуют этому привезенные поварами из их ресторанчика советские граненые стаканы. Формат застолья был каким-то очень русским, несмотря на интернациональный состав участников.

Рыбу съели чуть ли не с костями, густо присыпав морской солью.

У Махмуда (он тоже был тут, со своими друганами) тоже было припасено угощение для всей честной компании. Это было вино из красного винограда с добавлением черной смородины и вяленой дыни. Он привез большую пыльную бутыль из деревни, где жили его теща с тестем. Мужика так щедро одарила сельская родня, только когда Арна забеременела. А это событие постоянно ассоциировалось с Клодом и Софьей, с их эротическим рэпом. Поэтому мужчина не пожалел пять литров сущей амброзии для Клода.

Когда бутыль опустела и общение перешло на многоязыкое – все говорили и никто не слушал, – Махуд подвалил к Клоду. В прямом смысле подвалил – уселся на песок у его камня и прислонился боком к другу. Пьяно подбирая английские слова, решился спросить о том, что мучало его:

– Ю фак май вайф?

Клод оторопел, выпучил глаза и замотал головой, энергично возражая.

– Ни за что не изменю моей Софи. Для нее это будет смертельно.

И Махмуд ему поверил. Ему понравилось, что Клод не стал сравнивать женщин, мол, его любимая красивей. А просто назвал самый главный свой мотив верности.

Соня спустилась вниз по лестнице в башне и в окнах-прорезях увидела часть натюрморта на берегу. Она догадалась, что мужчины обмывают первый рейс (на две минуты) подвесной дороги.

Ее не позвали, потому что пить ей нельзя, да и у моря ветрено. А простуды в ее положении совсем ни к чему. Но ей захотелось рыбы на углях, которой пахло все сильнее.

Внизу прыгал на батуте Фредик. Соня со своими переживаниями о нем подзабыла, а мужчины на пьянку решили ребенка не брать. Он прыгал и скакал на попе на надувном дне крепости.

Пора уже ему покупать батут побольше. А этот отойдет близнецам по наследству от старшего брата.

У женщины вдруг возникло огромное желание выпить вина и съесть рыбы на берегу, на камнях вместе с пьяными мужиками разных племен и народов.

Соня позвонила мужу на мобильный.

– Да, любовь моя, мы тут «обмываем»… (это слово он в английский контекст вставил по-русски).

– Я тоже хочу с вами. Приезжай за нами с Фредиком на вашем подвесном лимузине. Мы снизойдем до народных гуляний.

– Мчусь.

Соня взяла малыша на руки и понесла к кабинке, уже подъезжающей к стоянке. Клод сел посередине, обнял их обоих за плечи и загорланил какую-то песню во весь голос. Мелодия определялась плохо. Но снизу ее подхватил нестройный хор голосов. Кое-кто просто мычал в такт, не зная слов. Запела и Соня.

Ей налили вина, как только она вышла из кабинки. И поднесли, как цыгане делали, на растопыренной ладони. И никто не пикнул, мол, вредно это дамам на сносях.

Соня прямо руками, обжигаясь, отщипывала куски рыбины и смачно клала в рот.

Фредик попросил Миху его покатать на спине. Миша присел на корточки, и Клод усадил ему на загривок сына. А Соня велела и ему «впрячься» вслед за Михаилом. Следующим был Бертран. Молдаване, стилизуясь под пару гнедых, ржали, как кони, и вставали на дыбы.

Турки из соседнего отеля с изумлением смотрели на это зрелище: катание малыша множеством пьяных мужиков, изображавших из себя то пони, то арабских скакунов, то тягловых лошадей.

Потом все участники забега лже-коней стали собирать мусор и ретировались почему-то пешком домой – дальним путем. А на подвесной дороге уехала только семья Таубов.

– Я никогда так не веселилась, – сказала Соня с комком в горле и… расплакалась. Клод, который не знал о том, что она прочла в своем гороскопе, не понял горечи слез, но прижал жену крепко и вынес из кабинки ее на руках. А Фредик шагал следом и волок мамину куртку, которую она так и не надела на берегу. Соня снова заплакала, посмотрев на малыша.

– Мама, не плачь, – попросил малыш на русском, – я буду плакать за тебя.

От этих слов Соня заплакала еще сильнее, и сквозь всхлипы пробормотала:

– Не обращайте внимания, это гормоны. Беременность… Господи, как тебе, малыш, это объяснить…

– Мама плачет, потому что много выпила, – пришел ей на помощь Клод.

Но и ему показалась подозрительной такая слезливость обычно ироничной жены, и он интуитивно чувствовал отчаяние в ее веселости еще там, на берегу. Но был слишком пьян, чтобы пойти дальше предчувствия.

Соня поднялась в спальню с ребенком, помыла его и уложила. А Клод тупо сидел на диване и только воду из бутылки прихлебывал.

Его Ангел не знал – должен ли его подопечный быть в курсе причины страхов своей жены или нет. И решил спросить у Ангела Софьи, насколько серьезны ее подозрения о том, что она умрет при родах.

Коллега рассказал ему о своем визите к Архангелу Гавриилу. И оба они решили, что Клод может поддержать Софью морально и вывести ее из заблуждения. И кто, как не он, должен беречь жену от травм и стрессов?

Ангел Клода буквально растолкал его после выпитого и внушил мужчине мысль, что спать сегодня в одной постели с женой ему негоже – будет храпеть и вонять. Поэтому Клод вошел в спальню, чмокнул жену в щеку, увидел, что малыш уснул в их постели, широко раскинувшись большей частью на его подушке, – и прошептал полусонной Софи, что поспит в ее кабинете – там был пышный кожаный диван. Но на лестнице Клод слегка протрезвел от прохладного ветра, продувающего с моря помещение башни сквозь незастекленные прорези – своего рода бойницы. И подумал, что Соня уходила в кабинет, когда сам Клод пошел с мужчинами опробовать подъемник. Может, ей пришло письмо с угрозами? Или она узнала из Интернета о каком-то несчастье со знакомыми?

Поэтому в кабинете Клод просто нажал на клавишу находящегося в режиме ожидания ноутбука Софи. На экране высветился текст на русском. Он перевел его в гугле. И с интересом стал читать натальную зодиакальную карту жены.

И так же, как она, остолбенел в конце от известия, что Софья умрет при родах.

Но, в отличие от Софьи, он не стал себя утешать пустыми надеждами, а написал астрологу, войдя на его сайт, письмо с вопросом: «Если жена сделает аборт, удастся ли ей избежать смерти в тот период, когда она должна была бы рожать».

В Москве была уже ночь, так что раньше утра ответа Клод не ждал.