Колдун и кристалл - Стивен Кинг

Совсем ничего.

Они видели все это из расселины, Роланд и его друзья,застывшие в двадцати футах от обрыва. Они видели, как нарастала паника, какзатаптывали людей, как всадников и лошадей сбрасывали в червоточину и, наконец,как люди добровольно вошли в нее.

Катберт находился выше всех, под ним – Ален, ниже, накрошечном скальном выступе, стоял Роланд, ухватившись за кусты. И сверху имоткрывалось недоступное мечущимся в дымном аду людям: они видели, какчервоточина растет, выплескивается из озерца-болота, жадно тянется к ним,накатывает на них, словно приливная волна.

Роланд, утолив жажду битвы, не хотел смотреть напроисходящее внизу, но не мог оторвать глаз. Вой червоточины, трусливый иторжествующий одновременно, радостный и грустный, не отпускал его от себя. Какзачарованный смотрел он вниз, точно так же как и его друзья. И когда едкий дым,заполнив дно каньона, начал подниматься все выше, они кашляли, но не сдвигалисьс места.

Люди кричали в сгустившемся дыму. Метались в нем, какпризраки. Их силуэты таяли по мере того как нарастала толщина дымовой завесы,где-то под этой белой едкой пеленой в отчаянии ржали лошади. Ветер сворачивалдым в вихри, которые выписывали причудливые кривые. Дребезжала червоточина, адым над ней начал приобретать зеленый оттенок.

А потом люди Джона Фарсона перестали кричать.

Мы их убили, не без ужаса подумал Роланд. Потом пришладругая мысль: Нет, не мы. Я. Я их убил.

Роланд не знал, сколько бы еще он простоял на том скальномвыступе… может, пока поднимающийся дым не поглотил его, но тут Катберт,начавший карабкаться наверх, произнес два слова. И столько было в них ужаса иизумления, что оцепенение Роланда сняло как рукой.

– Роланд! Луна!

Вздрогнув, Роланд вскинул голову, увидел, что небо ужепотемнело. Силуэт Катберта четко прорисовывался на его фоне. Смотрел Катберт навосток, на его лицо падал оранжевый отблеск встающей луны.

Да, оранжевой, гудела червоточина в его голове. Смеялась вего голове. Оранжевой, как и в ту ночь, когда ты приходил, чтобы увидеть меня исосчитать. Оранжевой, как огонь. Оранжевой, как праздничный костер.

Как получилось, что уже совсем стемнело? – мысленно спросилон себя, заранее зная ответ. Время вновь сдвинулось, слой относительно слоя,как случается с твердью после землетрясения. Пришли сумерки. Взошла луна.

Ужас охватил Роланда. Дикий ужас, бросивший его на стену. Онедва не потерял равновесия, чтобы не свалиться с уступа, схватился то ли закуст, то ли за лиану. Он словно вновь попал в розовый вихрь. Может, Колдовскаярадуга показывала ему далекие миры только с одной целью: скрыть то, что моглопроизойти в непосредственной близости?

Я бы тут же повернул назад, если б думал, что ее жизнь вопасности. Его слова.

А если шар знал? Если он не мог лгать, то мог хотя бынамекнуть на… Мог не только унести его далеко-далеко в черную землю, к ТемнойБашне. Но показать ему нечто другое, что вспомнилось ему только сейчас: тощегофермера, который сказал… что? Не слова, о которых он подумал, которые слышал сраннего детства. Не «долгой тебе жизни, богатого урожая», а…

– Смерть, – прошептал он окружающим его камням. – Смертьтебе, жизнь – моему урожаю. Гори огнем. Вот что он сказал. Гори огнем. Приходи,Жатва.

Оранжевый, стрелок. Старческий голос у него в головесменился старческим же смехом. Голосом и смехом Риа с Кооса. Цвет праздничногокостра. Гори огнем, конец года, нынешние пугала с красными руками – лишь даньдревним обычаям. Раньше-то все было по-другому. А вот сегодня мы вспомним этиобычаи, время от времени их должно вспоминать. И твоя чертова подружка сгорит вогне. Этой ночью я отплачу тебе за моего любимого Эрмота. Этой ночью настанетчас расплаты. Приходи, Жатва.

– Полезли! – закричал Роланд, вытянул руку, шлепнув Алена позаднице. – Вверх, вверх! Ради ваших отцов, вверх!

– Роланд, что?.. – Ален не мог понять, с чего такая спешка,но полез вверх, цепляясь руками за кусты и скальные выступы. Мелкие камешкииз-под его ног сыпались на голову Роланда.

– Скорее, скорее, – подгонял друга Роланд. – Может, еще непоздно, может, мы успеем!

Но он знал, что надежды нет. Демоническая Луна взошла, онвидел ее отсвет на лице Катберта. В голове дребезжащий вой червоточины, гниющейязвы на плоти реальности, смешивался с безумным смехом ведьмы. И Роланд знал,что надежды нет. Смерть тебе, жизнь – урожаю. Гори огнем.

О, Сюзан…

Сюзан ничего не понимала, пока не увидела мужчину с длиннымирыжими волосами и в соломенной шляпе, из-под которой азартно сверкали глаза. Вруках он держал вылущенные початки кукурузы. Он был первым, обычный фермер(вроде бы она видела его на нижнем рынке, может, даже кивком здоровалась с ним,а он-с ней), стоявший на обочине неподалеку от того места, где дорога кШелковому ранчо пересекалась с Великим Трактом, освещенный поднимающейся понебосводу луной. Она ничего не понимала, пока они не поравнялись с ним. А воткогда он швырнул охапку вылущенных початков в медленно катящийся возок, накотором она стояла, со связанными впереди руками, поникшей головой и веревкойна шее, ей все стало ясно.

– Гори огнем, – выкрикнул он, чуть ли не весело, те самыеслова, которых она не слышала с раннего детства, поскольку их давно заменилидругие: «Приходи, Жатва». А потом добавил что-то еще, что именно, она неразобрала, похоже, на языке, на котором говорили Древние, но вроде бы онауловила слово чар. Слово, которое имело только одно значение – смерть. И когдазасохшие початки посыпались вкруг ее сапог, она поняла, что означают этинезнакомые ей слова, поняла, что не будет у нее ребенка, не будет свадьбы вдалеком, сказочном Гилеаде, не войдет она с Роландом в огромный зал, освещенныйэлектрическими лампами, не будет у нее мужа, не будет ночей нежной любви. Всеэто в прошлом. Мир «сдвинулся», и жизнь ее закончилась, по-настоящему еще неуспев начаться.

Она знала, почему ее поставили на возок, почему она стоит навозке и почему единственный оставшийся в живых Охотник за гробами набросилверевочную петлю ей на шею.

– Не пытайся сесть, – предупредил он, в его голосе слышалисьчуть ли не извиняющиеся нотки. – У меня нет желания задушить тебя, девочка.Если возок дернется и ты упадешь, я постараюсь не затягивать петлю. Но еслисядешь – затяну. Ее приказ. – И он мотнул головой в сторону Риа, сидевшей наскамье возницы, с поводьями в скрюченных руках. – Сегодня командует она.

И она командовала. И продолжала командовать, когда ониприблизились к городу. Как бы ни повлиял магический кристалл на ее тело, как быни сказалась его потеря на ее разуме, власть над людьми осталась при ней. Болеетого, увеличилась, словно она нашла новый источник энергии, от которого моглаподпитываться, во всяком случае, какое-то время. Мужчины, которые моглипереломить Риа об колено, как спичку, беспрекословно, словно дети, выполняли ееприказы.